Данная повесть опубликована в трёх номерах журнала "Литературный Башкортостан" (1 часть – 28 номер март 2010; 2 часть – 29 номер апрель 2010; 3 часть – 30 номер май 2010)и в одном номере сетевого журнала "Новая Реальность" (12 номер 2010).

Аннотация:

Мир, где люди стали рабами своей веры. Мир, где людские молитвы обернулись против них же самих. Мир, где погибло добро. Мир из романов о постапокалиптических временах. Бывший журналист Джэйсон Крахан, пытающийся спасти свою умирающую жену, перешёл дорожку «вышестоящим чинам» в лице небесных ангелов. Пытаясь найти поддержку, Джэйсон обратился к своему другу, который отказался ему помочь. Бывший журналист решается на отчаянные поступки, которые приводят к катастрофическим последствиям: к войне против реальности, к войне против самого себя. И без того рехнувшийся мир ещё больше сходит с ума, и в центре этого конфликта человек-бунтарь и «новое общество».

(продолжение)

Глава третья.

Обычно, когда человека разрезают в разных местах, он умирает от болевого шока, но к Джэйсону это не относилось…

Боль он чувствовал равносильную, но никто его не резал и, на удивление, вообще не тро-гал. Он валялся на промозглой земле в застенках камеры, воняющей тухлой капустой. Единственное, что освещало помещение – это огонёк, парящий в воздухе и утихающий как цветок. Убранство оставляло желать лучшего, ибо кроме, действительно гнилой ка-пусты, здесь ничего не было.

В темноте можно было разглядеть железную дверь, но куда она вела, ведал разве что Бог.

Ноги и пальцы рук получили изрядное обморожение, поэтому-то перестали чувствовать что-либо, кроме сухого жжения. Тело разрывало от боли, но от чего возникла она, Джэй понять не мог, хоть и догадывался, что «Ангелы» не поскупились на свои мучительные штучки.

Он вспомнил всё события, произошедшие накануне, и взвыл волком, только не на луну, но на потолок, с которого падали капли воды. Живот скрутило в области желудка в мор-ской узел.

Как серокрылые вышли на Джэйсона, коли они не видели его лица той злосчастной но-чью? Настучал кто-то? Ночью его никто не видел, а если и видел, то вряд ли придал этому большого значения, потому что парящие бестии тревоги не поднимали на весь город. Не подняли и утром.

Всё было тихо.

Странно.

Значит, всё-таки летуны увидели его светлый небритый и осунувшийся лик под покровом сумеречного одеяла? Тоже вряд ли… Кроме его спины и задницы они верно ничего и не разглядели, хотя… «Ангелы» не люди, кто их знает как они видят и чем они видят.

Может весельчак Билли?

Заложил с потрохами, дабы отгородить себя от назойливости проблемного дружка? Точ-но!

И это, чёрт возьми, сомнительно!

Весьма сомнительно!

Ведь бедолаге тоже не хило съездили по мордам, не говоря уже о его сотоварищах, съе-денных заживо, даже без предварительной поджарки. Хотя тем лучше для них самих. Джэй видел, как весельчак схлопотал от серокрылых и упал навзничь, будто заправский воротила былых кабаков и дешёвых забегаловок, но, однако!..

… его то, как раз сейчас и не было в этой треклятой яме с гнилой капустой!

И где он спрашивается? Потягивает «Chesterfield»? Или же просто за счёт длинны и чис-тоты своего языка сумел сохранить свою шкуру? Но даже если это он, то, когда он успел его заложить?! Ведь только перед визитом гостей-хозяев он обо всём узнал. Или же он действительно просто решил от Крахана избавиться, а его стукнули для красоты зрелища? Может, и крики товарищей были и не такие уж правдоподобные, как показалось тогда?

Кто знает… кто знает.

Джэйсон скривился от очередного толчка боли в спине, а через мгновение живот его бо-лезненно заурчал. Голод проснулся и громко требовал на водку. Исходя из того, что Кра-хан худо-бедно, но позавтракал, выходит то, что он пролежал здесь весьма долго. Может мир за это время окрасился в более яркие тона? А может вообще ушёл под воду на нос Са-тане? Парадокс времени в том, что за одно мгновение оно может сделать из конфетки дерьмо. Рождённый ползать – летать не сумеет? Зато рождённый летать всегда успеет упасть лицом в дерьмо…

Кто знает… кто знает.

Глубинные философские трапезы бывшего журналиста прервал скрежет открывающейся двери. Он встрепенулся и отполз к дальней стенке, сохраняя на лице маску каменного спокойствия, но стойкость его пошатнулась, когда мозг вспомнил последнее перед тем, как попасть в черноту. Кажется, он даже покраснел.

Внутрь вошёл мужчина средних лет в кедах, джинсах и сером пиджаке. Наверное «Ан-гел», ибо только эти засранцы не чувствуют холода, а крылья небось в трусы сныкал, по-думал Джэйсон. Да и личико его было опрятненько выбрито и вычищено. Прямо-таки пижон!

И почему-то лишь в данный момент парень осознал в полной мере, что ощущение ужас-ного холода и дикой боли во всём теле – признак того, что он ещё жив и способен что-то сделать. Да, чёрт возьми, жив! Но почему это «доброжелательные захватчики» поскупи-лись одарить его тело специями и сожрать с костьми?!

- Джэйсон Крахан, не так ли? – сухо произнёс пришедший, даже не вопрошая, а утвер-ждая.   
- Да, - без обиняков ответил названный, орудуя уздами трясущегося от холода спокойст-вия.
- Бывший журналист?
- Да.
- Ну что ж… люди способные без заковырок назвать своё имя и бывшую профессию очень опасны. Они прямолинейны, как стрела, но, - он покивал и усмехнулся, - это лишь на первый взгляд, я прав?
- Нет. Я своё имя и профессию не называл. Вы сами с этим прекрасно справились. Мне кажется, даже, если бы это сделал я, то исключительно от скуки. Ну, а вообще надо быть глупцом, чтобы первому встречному рассказывать про себя такие сведения. Тем более в мире, который пожирает детей.
- Но, Вы, себя глупцом не считаете, как я вижу? Далеко не считаете, - он улыбнулся и на-правил свой любознательный, даже вопросительный взор на заключённого.
- Какая разница? Я не опасен, если не заметили. Вроде здесь я лежу, а не, Вы.
- Кто же тогда опасен, мистер Крахан?
- Кто опасен?.. Ну… самые опасные это те, кто приходя в гости в чужой дом, вместо слов «Спасибо за вкусный ужин» берутся за стволы и вершат своё абсолютное правосудие, - парень исподлобья взглянул на серокрылого в ожидании, что тот разозлится, но похоже они оба играли в одну и ту же игру.
- Без сомнения, Вы, правы. Совершенно!
- Я, конечно, не понимаю к чему весь этот сыр-бор, но не могу оставить просто так, Вашу, глупость. Совершенно прав, впрочем, как и совершенно свободен, лишь мертвец, но ему, похоже, насрать на эти привилегии. Прошу извинить за грубость, - на этот раз бывший журналист усмехнулся про себя. С его стороны было нелепо извиняться за грубость, учи-тывая, куда он угодил. 

Всё в порядке! Всё чин-чинарём, как говаривалось!

- Не стоит. Не стоит. Вы человек прямой, а грубость, ежели она не излишняя - это признак прямоты. Вы, ведь действуете напролом, - его маска трещала по швам, еле удерживая рвущуюся наружу иронию. Джэйсон прекрасно понимал, к чему клонил его собеседник. Но пытался ли он выудить какую-нибудь у него информацию, заговорив зубы, или же хотел ещё что-то, парень не ведал.
- Когда вокруг пылает огонь, приходится прикрываться рукавом плаща и мчаться напря-мик, что есть сил, дабы не избавить мир от своего бунтарского «я».
- А, Вы, бунтарь?
- Смотря, что это для, Вас, значит? У таких, как, Вы, очень искажённое представление о мире людей. Я человек. А человек – это кукла, ослушавшаяся глупую волю своего хозяи-на, - начал парень, - и наплевавшая ему в лицо, в отместку за все страдания. Часто, после этого кукла отправляется на помойку со сломанными конечностями. В любом случае всё о’кей, ибо действие убивает зависимость от бездействия. А бездействие – рабство, - Кра-хан закончил свою тираду и потянулся в карман за сигаретой. Пришлось достать пачку.
«Winston» - фальшивым золотом блеснуло на пачке. Сигарета задымилась во рту.
- Остатки былого, - развёл руками Джэй, приметив на лице летуна брезгливость, и лишь сильнее закумарил.
- Значит, Ваши, действия – это проявления свободы? Вы, плюёте на своего хозяина.
- У меня его нет. Никогда не было.
- Наивно.
- Наивно то, что, Вы, считаете меня своей пешкой. Всё с точностью наоборот, мой глупый друг. Будь я сошкой, Ваша, задница не оторвалась бы от тёплого и мягкого креслица.
- Забавно… мне вот, что интересно… Что же, такой умный и рассудительный человек по-лез в храм, выдав себя, ну а тем самым и всю свою подноготную? Зачем?!
- А зачем же такие честолюбивые существа, как «Ангелы» гадят свою непорочность из-лишним кровопролитием?
- Вопросом на вопрос не отвечают, так ведь? – попытался защититься его собеседник, но никудышная оборона дала трещину, поэтому трюмных крыс затопило водой морской.
- Это в приличном обществе. А мы не в обществе, - заметил Джэй, - тем более не в при-личном, если на то пошло.
- Всё-таки я настаиваю на том, чтобы, Вы, ответили на мой вопрос.
- Задумайтесь, пожалуйста, с какой это стати я обязан на что-либо отвечать. - Джэй всту-пил на опасный путь, но чувствовал себя уверенно, ибо знал, что серокрылые сейчас его не укокошат. Если бы им нужно было только это, то они сожрали бы его ещё в здании бывшей школы.
- Вы довольно фривольны, мистер Крахан, - теряя самообладание, дрожащим голосом произнёс пришедший.
- Возможно, - парень позволил себе дерзкий смешок, после которого смачно затянулся.
- Хорошо. Вы, не из тех, кого просто так можно сломить.
- Мне кажется глупое замечание. Если, Вы, не заметили, то повторю… в этой вонючей яме заключённый я, а не вы. Ну, в физическом понятии. В моральном - заключённый, Вы, иначе бы я был бы давно мёртв, - Джэй обнажил в ядовитой улыбке ряд зубов. Хищная гримаса сползла с лица с летуна.
- Почему люди в отчаянии смеются и улыбаются много больше, нежели в повседнев-ность?
- Причин больше. Когда жизнь дерьмо и все вокруг дерьмо – смех приобретает новые от-тенки и становится на удивление лечебным средством.
- Интересно, - протянул «Ангел».
- И долго ещё будет продолжаться эта клоунада? Говорите уже, что, Вам, надобно?
- Хорошо, мистер Крахан. Задам вопрос прямо… Зачем, Вы…
- Извини, что перебил, но ко мне можно обращаться и без – Вы.
- Учту, - раздражённо заметил серокрылый. – Зачем, Ты, проник в храм?
- В поисках помощи, - Джэй ответил прямотой на прямоту. Клином на клин. Игры закон-чились. – И теперь могу сказать, что очень жалею. Ничего, кроме вонючей подсобки я там не нашёл. К сожалению…
- О какой помощи ты говоришь?
- Если бы, Вы, были человеком, то мой ответ имел бы смысл, а так для, Вас, это будет пустым звоном. Я устал… а уставший человек всегда хочет помощи, пусть и не всегда её просит.
- Понятно. Не густо, но всё равно спасибо, мистер Крахан.
- Пожалуйста.

«Ангел» больше ничего не сказал, а молчаливо, по-английски, покинул так называемую «тюрьму для умного глупца».

Джэй остался наедине с гнилой капустой и болью, о которых так удачно позабыл, но, на-зло самому себе, вспомнил. Но он был доволен самим собой. Эту игру он выиграл и в чём бы ни заключался визит «Ангела» он ушёл с пустыми руками.

Боль в теле стала совершенно невыносимой, и через несколько минут мучений он вновь упал в обморок.
                                                       
***
… Глаза вновь было тяжело открыть, а боль доселе раздирающая тело перешла в руки, ноги и голову, да и стала ещё и в разы сильнее. В ушах звенело, как после взрыва, а глаза, кроме водянистой мути ничего не улавливали.

Безветренное пространство наполнилось запахом гари, от чего неприятно щекотало в ноздрях и хотелось чихнуть.

Во рту стоял стальной привкус крови вперемешку с неприятным осадком, возникающем после сна.

В шумной вакханалии Джэйсон чётко, хоть и на уровне подсознания, различал звук ше-лестящих крыльев, разрезающих толщу воздуха. От этого становилось в мириады раз про-тивнее.

Парень попытался пошевелить руками и ногами, но вместо того, чтобы почувствовать напряжение мышц, почувствовал свирепую боль, как от ножевых ранений, которая пуль-сировала так сильно, что, казалось, он слышит сирену этой пульсации. Движений никаких не последовало, но стало ещё больнее, чем было, и разум застонал от бессилия, но это, как ни странно, отрезвило беднягу. Он начал чувствовать, как помутненная хмарь отходит от него, точно вода, сначала покрывающая торчащий столб, а потом обнажающая древесную породу.

Джэй уже избавился от навязчивого звона и пытался оглядеться вокруг,  что отзывалось уколом в шею, которая затекла. Но, когда он огляделся и понял в какое дерьмо вляпался, то пожалел, что потратил силы на то, чтобы заранее узнать это.

Он был прикован к кресту, точно Иисус. В его руки и ноги были всажены ржавые гвозди, при помощи которых кровоточили зудящие стигматы. По убранству интерьера, в котором он потчевал, было понятно, что он находится в центральной зале храма, а крест стоит посередине.  Зала очень просторна. Своды потолка уходят настолько высоко, что, казалось, заканчиваются лишь у облаков. Толстые мощные колоны подпирают черноту, сквозь которую невозможно увидеть края. Стены испещряют фрески с разными библейскими сюжетами, чуждыми суеверному журналисту. Естественный свет в залу не проникает, ибо «Ангелы», очевидно, пожадничали ресурсов на строительство окон. Помещение освещается всё теми же, странного происхождения, огоньками, витающими в воздухе и перешептывающимися между собой. Помимо огоньков в воздухе также порхают пришедшие с небес бестии. Они заполняют всю залу, от чего Джэй ужасается. Неужели они придумали для себя новое кровавое веселье, что на казнь простолюдина стеклось столько серокрылых?!

На казнь?

Парень не мог сказать с точной уверенностью, почему именно это слово озарило его мозг, но при нынешних обстоятельствах ничего другого на ум не лезло. Всё крайне туманно.

Он болтался на кресте, как кукла, только, вот, боль чувствовал по-настоящему. Былое са-мообладание утекло вместе с мочой, которая липкой змеёй проползла по его ноге тогда, в здании бывшей школы. Он кричал, извивался от боли и страха…

… он плакал, но лица серокрылых не изменялись, сверкая пустой маской безразличного камня. Ликовали ли они от его ужаса или же испытывали к этой картине тошнотворное отвращение, понять тяжело. Они лишь повисли в воздухе, вперяясь в беднягу взглядом. Испытывая… но он уже сломался. Разбился. Растёкся. Лопнул. Треснул…

Сварливая старуха с длинным именем – ощущение смерти, незамедлила явиться к Джэй-сону, приведя с собой под ручку свою внучку под именем – ощущение того, что Сара сдохнет лёжа на кровати, которая впитывает в себя её отходы. Умрет ли она спокойно, без боли? Кто знает? Но умрёт точно, и в этом больше сомневаться бессмысленно. Болтаясь Иисусом на кресте, начинаешь осознавать, что весельчак Билли был не так уж и не прав, говоря, что давно пора смирится с тем, что Сара сраный труп!

Джэйсон готов был умереть от страха, питающегося в глубинах его сознания его мысля-ми, воспоминаниями, надеждами… страх жрал его самого! Сейчас, он как никогда раньше захотел повернуть время вспять и той злосчастной ночью пойти домой и придушить Сару, чтобы она не страдала, а не лезть на рожон! К сожалению, человеческий разум начинает работать тогда, когда человеческая задница уже сделает своё дело! Хотя иногда второе работает гораздо вернее первого и, как ни странно, принимает умные решения, чёрт возьми! 

Шёпот огоньков пытался успокоить бывшего журналиста, но туча летунов ломала этот чудотворный эффект с такой лёгкостью, как человек ломает тонкую сухую ветку. Ну, или же спичку, к примеру.

Всё кончено, подумал Джэйсон в тот момент, когда к нему подлетел один из серокрылых. Кажется тот, который накануне посещал его.

- Доброго здравия, мистер Крахан, - приветствовал «Ангел», но парень настолько обесси-лел, что решил смолчать.
   
Серокрылый помотал головой и недовольно фыркнул.

- Хорошо. Сразу к делу? Отлично… Вы провинились перед силой, которая выше вашей, которая могущественнее и целомудреннее. Вы достойны наказания и мы решили исполь-зовать сегодня новый метод казни, укрепляющий силу Богу и веру в него в сердцах неве-жественных чад его.
- Точно… - вяло прохрипел бывший журналист. На большее не хватало сил.
- Бог примет вашу жертву с благодарностью. Покайтесь и узрите мощь Его, держащую всё живое!
- Передай ему, что я сожру его и не подавлюсь. А у него кишка тонка и кусочек от меня откусить! – Короткая речь вышла довольно жёсткой, но отняла изрядно и без того тающих сил.
- Зря! Зря! – прошипел сквозь зубы собеседник распятого. – Зря!

Много в этом мире зря, подумал Джэйсон, когда «Ангел» отлетел от него.

Крахан опустил голову на грудь, сосредотачиваясь на боли. Он ещё жив, а значит, ещё есть шанс что-то изменить, но будучи распятым что-либо сделать, затруднительно.

- Мистер, Джэйсон Крахан, вы обвиняетесь в совершении тяжких проступков против Бога и церкви, и будете наказаны. Да простит Господь вашу грешную душу, - вычурно произнёс серокрылый давно заученный текст. А после мимолётным жестом руки что-то приказал своим сокровникам.

Несколько минут ничего не происходило, но после гости-хозяева начали своё решитель-ное действо, от которого по телу побежали холодные мурашки.

Одни окружили крест с Джэйсоном, заключая его в своеобразное кольцо; другие беспо-рядочно расположились по всей зале храма.

Перешёптывание огоньков утихло, а вскоре они и вовсе все потухли, серым пеплом опустившись на мраморный пол.

Казнь началась, если это так можно назвать.

Тишину взорвало невнятное песнопение «Ангелов». Они пели очень низкими тонами, вызывая тем самым гротеск происходящего. Звук эхом разрастался во всём помещении. Те, кто взяли Крахана в кольцо, начали крутиться по оси, сомкнув веки. С каждой секундой их хоровод становился всё быстрее, от чего поднялся свист. Те, которые сумбурно раскинулись по всей зале, подъяли руки кверху и в них начал разрастаться какой-то белёсый энергетический ком, похожий на снежок. Холодные сумерки расступились перед серокрылыми, в страхе поджав хвосты, и умчались, куда глаза глядят.

Своды храма затряслись и с невидимого потолка посыпались маленькие крошки камня. Воздух наполнился диким ветром, бьющим Джэйсону в лицо. И этот ветер поднимал с земли пыль.

Джэй в ужасе за всем этим наблюдал и чувствовал, что с каждой секундой боль в его теле возрастает, точно эти энергетические комья, похожие на снежки. Он больше не смог сдерживаться и в мрачную мелодию сотен голосов ворвался крик парня. Из ушей и носа у него потекла кровь, оставляя на коже алые росчерки.

Энергетические комья в руках «Ангелов» меж тем начали стекаться в один единый шар, и девственная белизна его ослепляла глаза распятому, и из его утробы вырвался такой крик, который, наверное, не издавали даже динозавры при смерти. А взвыл он из-за того, что из глаз вместо слёз потекла кровь и такая боль вселилась в зрачки, что не завопить он не мог.

Голова загудела от жуткого песнопения, а по всему телу прошёлся нестерпимый зуд. Он хотел вырвать руки с гвоздями из камня и разодрать тело до крови, но лишь бы избавиться от такого зуда.

Он в очередной раз взвыл.

Всё взвыло.

Казалось, мироздание лопнет от напряжения, проделав дыру в Бездну.

Энергия стала совершенно необъятной и рвалась наружу, чтобы насытиться беднягой журналистом.

Она лилась через край!

Внезапно всех «Ангелов» объяла дрожь и их глаза закатились, обнажая белизну белков. Шар энергии пошатнулся и прошёл сквозь колону, которая растаяла, будто снег в тёплых руках.

Сам шар дрожал и рвался из рук его обладателей, норовя взорваться, как переспелый ар-буз!

Несколько секунд и всё взлетит на воздух! И от самих «Ангелов» останутся лишь перья.

Сара…

Сара…

Имя супруги металось в голове парня, выгоняя все остальные мысли, дабы отгородить его от сумасшествия. Хотя в данной ситуации это было бы лучшим исходом.

Воздух накалился и обжёг лицо Джэйсона. Серокрылые перестали петь и сломя голову кинулись в энергетический шар, который сами и породили. Был ли это их чудесный план или же это произошло потому, что их план провалился, было не ясно…

… через минуту шар занял больше половины пространства зала.

Камень горел, бессильно тая. Колоны рушились под гнётом исполинской мощи. Всё тряслось и маленькая крошка, ниспадающая с потолка, превратилась в дождь из каменных валунов, способных раскроить череп.

Кожа на распятом трескалась, и маленькие алые речушки кровоточили, а сам он обезу-мевше орал. Похоже, избежать сумасшествия перед концом ему так и не удалось, не смот-ря на все старания имени жены.

… Сила солнца скопилась в храме. Сила самого Бога!

И она поглотила всё!

Жизнь! Смерть! Любовь! Отчаяние! Слёзы! Боль!

Обоюдный замок всего этого рушился на глазах, образуя груды обломков, под которыми погребены все остальные человеческие чувства и эмоцию. Они задыхались и умирали, видя перед смертью лишь холодный камень и пыль, оседающую на лёгких. Осталась лишь пустота, поистине вечная.

Мир горел синим огнём финала! Всё!

Бездна…

Ещё один шаг и клетка сжимается, заключая в себя все перипетии жизни…

Храм «Ангелов», Джэйсон… а, наверное, весь мир!.. проглатывала энергия в свою утро-бу!

Последнее, что увидел Джэйсон – это приближение шара энергии, плавящий его череп; а последнее воспоминание, оставшееся в его мозгу – это лицо Сары. Нынешней Сары. Лицо худое, бледно-жёлтое, с оттенком смерти под глазами…

… а после он…
***

Когда церковь загорелась, весельчак Билли был неподалёку в окружении двух «Ангелов» с автоматами «Калашникова». Когда произошёл жуткий всплеск энергии, отозвавшийся взрывом, они отключили бдительность и своё внимание от заключённого, перевели на горящие руины храма, в котором должна была пройти экзекуция Джэйсона Крахана.

Видимо везение миновало тех палачей с крыльями и перекочевало к Биллу, потому что, как только гости-хозяева отвернулись, он попытался выхватить автомат у одного из них. Но летающие бестии в разы сильнее людей, поэтому вырвать так и не получилось. Летун встрепенулся, предупреждая своего напарника, и они оба направили автоматы на мужчи-ну. Правда один из них это сделал быстрей и Джэй поступил следующим образом: когда один из серокрылых открыл огонь, он толкнул другого на него, а сам спрятался за его спиной. Получилось так, что порхающая бестия сама же своего и завалила, но и умираю-щий сыграл немалую роль. Когда плоть его вспороли горячие пули, он по инерции нажал курок и застрел того, кто наградил его свинцом. Оба рухнули наземь совсем как люди… истекающие кровью, а не чем-то иным.

Шум выстрелов, должно быть, привлёк остальных летунов, поэтому весельчак схватил автомат, собрал патроны, имеющиеся у его мёртвых сопроводителей, и был таков.

Он мчался по руинам до тех пор, пока ноги не заплелись друг об друга и не повалили своего хозяина на землю.

Он сумел добраться до помещения бывшего магазина и сполз туда, где некогда был под-вал. Туда слабо проникал свет, сквозь трещины в камне, но всё же там было не так темно, как хотелось бы. Билли опустился на пол и облокотился о холодную стену.

Вместо мерного дыхания из его груди вырывался чрезмерный хрип, а биение сердца было настолько сильным, что, казалось, звучит на всю округу.

Весельчак достал из кармана куртки сигарету и закурил, стараясь, чтобы дым не прони-кал в трещины. Вокруг было тихо, как в пустыне ночью, ни одной души, но ведь летаю-щие твари могли объявиться в любой момент и сожрать его, как и его сотоварищей.

Дьявол!

И всё из-за сраного Джэя с его долбаными замашками! Лучше бы его жена уже сдохла и его с собой прихватила, мать его! Одни проблемы! Одни неприятности от этого чокнутого кретина!

Небось, поджарили его задницу в этом храме. То-то же! Правильно! Хрен с ним!

Теперь и мне придётся ныкаться от летунов до самой чёртовой смерти, думал Билли.   

Можно сказать с абсолютной точностью, что, если даже Джэй и ухитрится каким-то бо-ком выжить, то весельчак завершит начатое серокрылыми. Он хотел отомстить даже мертвецу. Джэйсон Крахан сломил всё более-менее благополучное положение весельчака Билли! Налетел на него, точно шторм на корабль в открытом океане!

Теперь веселье улетело в небо с последней птицей смеха, потому что весельчака можно было считать мертвецом. Больше недели ни один счастливчик не мог миновать «ангель-ского правосудия». Все, рано или поздно, переваривались в их желудках.

Билли себя исключением не считал, а даже, наверное, придерживался той точки зрения, что сегодня, ближе к ночи, гости-хозяева его кастрируют, заставят проглотить собствен-ный яйца, молясь их сраному Богу, отрежут ноги с руками и затолкают в задницу, заста-вив вновь молиться, а потом поджарят на медленном огне, подливая масла для аромата, и сожрут! Извращённая фантазия?! Да… только у того кто пришёл «спасать» Землю. Спасе-ние людей равнозначно их убиению.

Видно Бог привил свою извращённую похоть и своим чадам, чтобы те радовали его такими кровавыми актами. Что ни говори, а Всевышний настоящая сука. Как ни крути, но он некий сгусток всего человеческого отстойника, воплотивший в себе всю грязь, а не такой чистенький и добренький, прощающий всё и всех! Ублюдок ещё тот! 

Билли взглянул на «Калашников» и улыбнулся.

- С такой штуковиной шастать опасно, а расставаться с ней в моём положении безумно. Святое дерьмо! И что же мне делать?!

Портфеля или сумки у мужчины не было, да и вокруг, кроме холодных камней ничего нельзя было найти. Потратив на раздумья, ещё несколько минут, весельчак решил оста-вить всё как есть. Пока.

Потом он добёрётся до своей дыры, найдёт там портфель, запихает внутрь «калашь» вку-пе с едой и двинет из чёртового Джигоку куда-нибудь подальше. Найдёт местечко потише и там обоснуется, а изредка будет делать вылазки в близлежащий город за едой. Так никто его никогда не достанет, чёрт возьми, думал он! 

На словах то легко, а на деле сказка. Можно, выйдя из этого подвала, схлопотать пулю в лоб.

Да…

Хреново всё. Хреново, и ничего не попишешь. Как пить дать. Можно было бы, конечно, выйти на улицу и поперестрелять их, забрать побольше с собой в последний путь, но мысль об этаком геноциде быстро выветрилась из головы. 

Весельчак Билли выкурил ещё несколько сигарет перед тем, как сон сомкнул его глаза, не смотря на то, что на улице свирепствовал мороз. В водовороте беспорядочных мыслей он забыл о холоде… он забыл, обо всём, падая в Бездну кошмарных снов. В мире с «Ангелами» хороших снов больше не существовало, как впрочем, и вообще понятия «хорошо».

А снилось ему нашествие серокрылых, которые просто-напросто свалились с неба без предупреждения, и начали рушить всё, что видели, и плевать им было, что под останками разрушенных строений гибли дети, женщины и старики… Их энергетические шары, по-хожие на мячи, бомбили настолько бойко, что под конец дня Джигоку превратился в руи-ны. И так наверняка везде, потому что прошёл уже год, а никто не пересёк черту города из новоприбывших. Люди только убывали… на небо. Просто не может быть, чтобы за столь длительное время никто не заинтересовался, почему это Джигоку, точно город-призрак? Почему всё глухо?.. Наверное, интересоваться некому. Своих забот выше крыши.

Так вот…

… реки крови разливались по улицам, сочась гнойной желчью из изувеченных тел, поко-реженных своенравной судьбой. Плакали дети. Визжали в панике женщины, умирали мужчины, пытаясь хоть что-то противопоставить этому кровавому шабашу.

Тщетно.

Кровь лилась лишь сильнее, а небеса покрылись тучами, поливающими страдалицу зем-лю дождём из энергетических сгустков, забирающих с собой чьи-то крики и чьи-то наде-жды.

Причина?

Не известно. Летуны поскупились на какие-либо объяснения, посчитав очевидно, что говоры со смертными унизительны.

Да и неважно всё это.

Важно то, что человеческий род на исходе. Он вымирает, но продолжать его будут далеко не люди, а уроды с перепончатыми крыльями, которые курице предпочитают человеческое мясо. Почему некому продолжать? Да потому, что детей «Ангелы» забирают себе в храмы, а, что они там с ними делают, остаётся только догадываться. Но ещё ни у кого не возникло мнение, что нечто хорошее.

Боженька любит смаковать человеческие мольбы, а в тот день у него был Праздник Жи-вота. Он ими просто обожрался! Набрал силушек могучих и айда забирать у людишек то, что когда-то дал попользоваться! Люди это за тысячелетия обжили, улучшили, воспитали, вырастили, украсили, а теперь настало время отправляться отдыхать после изнуритель-ной, но полезной работёнки. Бог получил идеальный подарочек по сравнению с той нагой фигурой, какую некогда он сам подарил жалким человекам… 

… Проснулся весельчак уже вечером, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, пряча свои лучи от земных обитателей. Те перестали платить за свет! Пришёл в себя он в холодном поту и грудь его тут же разодрал свирепый кашель, которому он и не удивился. Что можно ожидать от сырого подвала, продуваемого со всех сторон всеми ветрами?

Его посетила очень странная мысль. Мисси Безумство как всегда вовремя! Лучше поздно, чем никогда, не так ли?

Билли захотел проведать жену Джэйсона.

Странное наваждение.

Джэй, разумеется, сгорел в той церкви, которую вроде и подпалили сами летуны, а Сара ведь ждёт его, страдает и плачет от боли, от болезни. Хотя… она уже на такой стадии, что, наверное, и забыла про всё и всех. Джэйсон должен был в эти последние дни не отходить от неё, а он бегал за призрачной мечтой идиота!

Билли захотел ей помочь. Или отомстить?

Дьявол!

Он решил её убить, но с какой целью не мог понять!

После смерти своей супруги его не тянуло на добродетель, но с одной стороны – убийст-во Сары благодать для неё самой, ибо он избавит её от того ужаса, в котором она пребы-вает, ведь её всё равно постигнет смерть, причём очень скоро. А с другой… с другой – это месть уже мёртвому Джэю. Месть мертвецу… то же самое, что заедать водку соленым огурцом и шоколадом! Но, чёрт меня дери, если некоторые не ловят от этого кайф!..

И что же он хотел на самом деле?

И хотел ли он что-то вообще?!

Билл не стал тратить часы на размышления из-за чего ему в голову пришёл такой пара-ноидальный бред. Он решил действовать, пока его конечности не стали каменными.

Подступающие сумерки и сумятица в стане серокрылых (а он не сомневался, что после взрыва храма, где была туча этих мразей, они сейчас не умнее мухи) играли ему на руку. Вероятность его обнаружения врагами сокращалась донельзя.

Он выбрался из подвала и направился в дом к Краханам. Варьируя меж руин, Билл ста-рался никому не попадаться на глаза, а люди ещё встречались на улицах, хоть и довольно редко. К его счастью «Ангелов» на пути не попадалось, и он не забивал голову вопросами, почему так.

Лишь бы на них не наткнуться вовсе. 

Но опасения так и остались всего лишь навсего опасениями, когда до пристанища семей-ки Краханов весельчак Билли добрался без лишних приключений. Но как только он вошёл в комнату, где надеялся застать Сару, то мгновенно пожалел о том, что примчался сюда.

Засохшая кровь красовалась на полу, стенах, потолке… везде! Воняло человеческими от-ходами и тлением гнилого мяса…

Тяжело сказать, что здесь произошло, ибо та, которая могла хоть что-то поведать, лежала в разных углах комнаты.
***
Антракт.

Чёрная бесконечность прорезалась алыми волнистыми сполохами, вбирая в себя, весь смысл вечности. Шепчущиеся огоньки ласково баюкались в темноте, тихо повторяя одно и то же.

Тела, похожие на него как две капли воды, устилающие всё вокруг ковром, исчезли, рас-творились в черноте. Огоньки поглощали их, точно вампиры. Что бы это значило?

Мириады одинаковых тел, без дыхания и жизни, лежащие в пустоте и переговариваю-щиеся между собой в унисон пылающих точек. Может это некий фундамент? Фундамент мира?..

Точно!

Только мира – не в понимании Земли! Мира – в понимании души! В понимании челове-ческой сущности! Того божественного, а не животного начала. Глубинного и по-настоящему вечного! Это первый порог лестницы, ведущей к Истине, сокрытой за толщей космической черноты.

Вот, что это было. И это, по правде, чудесно! Прекрасно! Когда вокруг витает жизнь, а не смрад смерти, естество ликует от счастья. В окружении жизни и дышать легче.

Он присел около огоньков, прислушиваясь к их шелестящему гласу, и взял один из них в руки. На светящемся дне, где билось некогда остановившееся сердце, плескалась аромат-ная жидкость цвета солнца. Цвета жизни!

Он поднёс это к губам, игнорирую жар и выпил сладкий нектар, оставив светящийся огонёк в молчаливом окружении черноты, подальше от остальных его собратьев.

Жидкость растеклась по всему телу, вселяя свежесть в каждую частичку его духа и тела.

Он засмеялся, ибо под кожей проползли маленькие жучки щекотки, но он чувствовал, что жизнь, покинувшая идентичные ему бездыханные оболочки, вселилась в него самого. Фундамент слился с пустотой, и он ощутил некое рождение!

Он знал, что сам стал душой, трепыхающейся на дне маленьких светил. И начал шептать на их манер, понимая их речь, и понимая себя.

Мир закрутился во все стороны сразу и поднялся жуткий ветер. Пошёл дождь разрушаю-щий всё привычное. Капли низвергались из пустоты напротив порыва ветра. Он ощутил, что душа обрастает плотью, которая умерла там, где… холодно и безразлично. Где лишь только серый камень и чёрная пыль.

Он услышал знакомый голос. Сухой, старческий и спокойный. Слова рассыпались на буквы и теряли общий смысл, но становилось почему-то приятно. Вернулось ощущение жара и холода. Будто в куклу вдохнули бьющееся сердце и пульс. Будто мёртвая земля уступила место зелёной траве…

Всё началось сначала, а в руке тем временем хранился холодный кусок железа…
***

(продолжение следует)

Данная повесть опубликована в трёх номерах журнала "Литературный Башкортостан" (1 часть – 28 номер март 2010; 2 часть – 29 номер апрель 2010; 3 часть – 30 номер май 2010)и в одном номере сетевого журнала "Новая Реальность" (12 номер 2010).

Аннотация:

Мир, где люди стали рабами своей веры. Мир, где людские молитвы обернулись против них же самих. Мир, где погибло добро. Мир из романов о постапокалиптических временах. Бывший журналист Джэйсон Крахан, пытающийся спасти свою умирающую жену, перешёл дорожку «вышестоящим чинам» в лице небесных ангелов. Пытаясь найти поддержку, Джэйсон обратился к своему другу, который отказался ему помочь. Бывший журналист решается на отчаянные поступки, которые приводят к катастрофическим последствиям: к войне против реальности, к войне против самого себя. И без того рехнувшийся мир ещё больше сходит с ума, и в центре этого конфликта человек-бунтарь и «новое общество».

   (продолжение)

Глава пятая.     

… тихое перелистывание страниц…

Из слабых домашних колонок вырываются тяжёлые отголоски «Children Of Bodom», вро-де песня «Angels don’t kill».

Нет, не надо!

Кипит чайник. Из-под крышки вырывается свистящий пар. Это недалеко. Может в сосед-ней комнате, а может чуть подальше, но довольно близко. Свист сильный, слегка против-ный.

Хватит!

Неподалёку журчит вода. Громко. Словно водопад. Но это только кажется. Наверное, на-бирается ванная, усеянная разными шампунями, гелями для душа и кремами. Может даже свечки есть. Но это всего навсего полёт фантазии.

Пожалуйста, не надо!

А может, эти звуки просто кажутся, а на самом деле где-то работает телевизор, изобра-жающий человеческий быт, от которого обычно воротит.

Перестаньте!

А может просто кто-то играет в компьютер? Почему все эти звуки слышны одновремен-но? Дьявол!

Самое странное то, что вкупе со всем этим слышен вой ветра и шелест раскачивающихся цветов, радующих терпким ароматом природы. Нектар счастья.

Всё это невозможно, нереально, глупо и…и как-то совсем далеко-далеко, хоть и слышит-ся у самого носа. Всё запредельно высоко и так же запредельно низко. Всё не здесь и ни-где!

Хва!..

Джэйсон открыл глаза, но вместо ожидаемого неба увидел над собой низкий потолок. Он повернул голову и обнаружил, что лежит на шерстяном ковре, а рядом с ним стоит помя-тая двухместная кровать. Чуть поодаль расположился шкаф, в котором обычно хранят одежду и нижнее бельё. С правой стороны от кровати находится окно, пропускающее в спальню ласковое утреннее солнце. На бежевых обоях красуются рамки с фотографиями Джэйсона и Сары. Фотографии того времени, которое горьким дымом растворилось в темноте.

Парень оглядел всё это ещё раз и готов был поклясться, что либо он мёртв, либо сошёл с ума. Либо сошло с ума всё его окружающее и вообще весь Мир. Второе, казалось неуме-стным, так как Мир сошёл с ума уже как год назад.

Окончательно и беспросветно.

Вместо грязных и порванных лохмотьев на Джэе красовались чистые синие джинсы и щегольская чёрная рубашка навыпуск с подвёрнутыми рукавами.

- Боже мой… - только и смог слабо пролепетать Джэй, заливаемый до краёв волнующим удивлением. Да и больше сказать то было нечего. Слова в этой ситуации стали невесомы и бесполезны.

Всё окружающее казалось абсурдным и глупым, но бывший журналист улавливал себя на том, что он верит во всё это! Вся эта чепуха кажется перед ним реальной!

Но как, чёрт побери?!

Ведь буквально несколько минут назад он обессилевший болтался на кресте, пожираемый энергетической дрянью проклятых «Ангелочков». Он должен был умереть, а он…

А может всё предыдущее было просто гадким кошмаром, который останется в памяти на долгие года?

А может!.. может, он мёртв и попал в Рай? Возможно и ад, кто знает, что там за дверью?

Сомнения резали душу поперёк, ибо однозначного объяснения всему просто не приходи-ло в голову.

Он попытался подняться на ноги и удивился тому, с какой лёгкостью он это проделал. Привычка просыпаться от холода с онемевшими руками и ногами давала о себе знать. Не-привычно было вновь ощутить себя человеком.

Джэй увидел в окне не руины изувеченного города и серое покрывало, нависшее над ним, а небольшую опушку, поросшую цветами, которые нежились под ярким солнцем.

Солнцем!   

Джигоку солнце и самым скупым лучиком не одаривало, будто обиделось на что-то! Оно пряталось за серой хмарью, испугавшись новых кровожадных гостей-хозяев. Или просто Бог держал его на привязи, как буйную псину. От любой перспективы легче не станови-лось. 

Потоптавшись около окна, Джэйсон направился к двери, из-под которой пробивался сла-бый, но ощутимый запах готовящейся еды.

Жареная курица в японском соусе. Это благовоние ни с чем нельзя перепутать!

Бывший журналист потерял связь с реальностью или реальность потеряла с ним связь, это не имело значения, ведь вокруг было слишком всё прекрасно, чтобы пытаться объяс-нить абсурдность происходящего. Возвращаться к летунам на крест Джэйсон не хотел. Да и, в конце концов, абсурд не требует своего объяснения, когда чувствуешь себя хорошо. А когда чувствуешь себя хреново, то и объяснение всему найдётся с большей лёгкостью.

Сглотнув застывший в горле сухой ком, он толкнул дверь и зажмурил глаза. Слишком уж боялся увидеть там нечто, что разрушит прозрачную гладь его радости. Но ничего такого не последовало, лишь изумление зашкалило за допустимую норму, и термометр разлетелся на куски. Однако ртуть в этот раз обернулась не отравой, а лечебным снадобьем. 

Спальня вывела в просторную и светлую залу, освещаемую множеством окон, за которы-ми так же красовалось буйство цветов. Посередине залы стоял лакированный столик, на котором расположились телефон и пульты от телевизора. Около стола красовался мягкий диван, обтянутый кожей, на которой переливались блики солнца. С обеих сторон от теле-визора расползались полки, забитые книгами и любимыми журналами Сара. Она их, к сожалению, предпочитала больше, нежели художественную литературу. Около одного из окон стояла невысокая тумбочка с дисковым магнитофоном, проигрывающим «Children Of Bodom». Только уже другую песню, название которой Джэй не знал. На стенах висели незамысловатые картины. Одна изображала великолепный линкор, борющийся с морской стихией. Другая – обыденный натюрморт с преобладанием красного цвета: разрезанный грейпфрут, клубника, малина, яблоки с красноватым отливом, гранат; и тут, ни к селу ни к городу, была нарисована ярко-зелёная груша. Казалось, что и она борется со стихией преобладания красного цвета… Пол устилал широкий ковёр, испещрённый узорами. Их и разобрать-то было трудновато, не то что бы как-то трактовать.

Здесь запах жареной курицы в японском соусе становилось невыносимым и притягиваю-щим магнитом к кухне. Из самой кухни доносились немелодичные подпевания магнито-фону и звуки, неустанно сопутствующие домашней готовке.

Джэйсон чувствовал, как былые воспоминания усыпают в нём под действием снотворно-го – счастья. Но это было более чем странно, учитывая то, что он пребывал в Аду и борол-ся со своей смерть и со смертью своей жены не менее года! А сейчас он готов был раста-ять от того, что чувствует счастье от запаха, курицы в каком-то соусе, а тревога потихонь-ку сгорает и её прах улетает вместе с ветром! Святое дерьмо, что за ересь!

Он постоял ещё немного, стуча пальцами в такт песни по джинсам, а после неспеша дви-нулся на кухню, растянув  лице довольную улыбку.

… на Саре была одета лишь полупрозрачная блузка, покрывающая изящное нагое тело, линии которого пробуждали в недрах сознания нечто трепещущее и страстное. Шёлковый каштан волос ниспадал с плеч и опускался на спину. Кожа гладкая… настолько гладкая и чистая, что от неё даже отражается солнечный свет, возбуждающе ползая по ней. Она крутилась у электроплиты, напевая и поглядывая в духовку.

Запах еды сводил с ума, бьющим в нос аппетитным ароматом и предвкушением эстетики, но Сара… она сводила с ума гораздо сильнее. Мысли, как бешенные гончие носились в голове, когда Джэй смотрел на её тоненькую талию. Она возбуждала и пробуждала внутри те запретные фантазии, которые порой трудно сдерживать. Джэйсон уже и не в силах был терпеть обуревавшее его вожделение и обнял её, прижимаясь к спине. Гладкой и чистой спине. Девственной и прекрасной!

Она удивлённо вздохнула и засмеялась,… повернулась и…

Твою мать!

На Джэйсона глядел полусгнивший труп! Кости торчали из гнилого мяса, глаза еле дер-жались в выеденных буркалах, клочки волос, цвета пожухлой листвы торчали со всех сторон! Она открыла челюсти, обнажая ряд гнилых зубов, и высунула язык, покрывшийся едкой слизью…

Последнее, что сделал Джэйсон – это со всей силы двинул чудовищу по лицу, что некогда было его женой, и повалился на пол, ощущая, как его рука утопает в протухшей гнили полуистлевшего человеческого мяса.
***

… над головой шумели «Ангелы», суетящиеся из-за взрыва храма, где было столько их сородичей. О чём они говорили было совершенно непонятно, ибо их язык не походил ни на один из земных. Но по встревоженным ноткам в их голосах было не трудно догадаться, что обсуждают они далеко не прекрасную роль Джека Николсона в фильме «Пролетая над гнездом кукушки». Они изрядно напуганы. Напуганы до ужаса!

Он стоял в эпицентре всей этой суеты. Серокрылые нависли над ним грозными облаками, но почему-то ничего не предпринимали, как ни странно. Вокруг дымились головни церкви, которую сами летуны и изничтожили в пыль.

Джэйсон ошарашено крутил глазами, пытаясь хоть что-то понять, но тонкая нить разга-док, похоже, сгорела вместе с храмом и теперь вонюче дымилась. Про кошмар, который был перед этим парень уже и позабыл, сосредотачивая своё внимание на то, что происхо-дит сейчас в реальном Джигоку. Слишком уж всё это волнительно.

Почему он жив?!

Как такое могло случиться?!

Он сам чувствовал, что плоть поджаривается, когда он висел на кресте, но сейчас всё бы-ло по-другому, будто и не было никакой изуверской экзекуции. Ушла усталость, боль… даже стигматы исчезли, не оставив на коже и розовых рубцов.

Он был жив, но поверить в это было трудно, хоть и хотелось. Сомнения в здравости рас-судка свили прочное гнездо в его голове и нарожали много маленьких детишек, чтобы те продолжали дело родителей.

Спустя несколько минут он почувствовал, что правая рука что-то сжимает… холодное и жёсткое.

В руке он держал обломок с загадочной надписью «Последняя», который ему вручил странный священник странного храма. Холодное железо врезалось в горячую ладонь и прорезало кожу до крови, но боли Джэйсон не чувствовал. Хотя возможно она была столь незначительна, что мужчине не пристало обращать на такое внимание. Но всё же кровь обильно струилась по ладони.

Ему было не по себе. Ощущение того, что внутри бездонный колодезь какой-то энергии, захлёстывающей его сознание, было довольно непривычным. Эта энергия растекалась по кровеносным сосудам, питая сердце чем-то неведомым и слишком уж мощным… Это чувство сопутствовалось осознанием того, что он готов на многое, что его прежние силы не в сравнение с предыдущими!

Может…

Может, гости-хозяева тоже это чувствовали, поэтому держались на приличном расстоя-нии, дабы не подпалить свои задницы? Но они же могли полить его свинцом сотен ору-дий, ждавших в их руках! Почему они, чёрт возьми, не стреляли?!   

А может они пробовали, когда мистер Джэйсон Крахан, бывший журналист был в эйфо-рии, но у них ничего не вышло?! Что-то пошло не так, поэтому они все и пообсерились от ужаса?!

Объяснение не хотело одарить Джэя своими плодами, они почему-то становились для него, недосягаемы, будто сторонились. Возможно из-за того, что он не был гладко выбрит и чисто вымыт. А возможно они держались в стороне, потому что парень чувствовал внутри себя нечто исполински-мощное. Нечто нечеловеческое и страшное для окружающих.

Всё вокруг его боялось! Даже наверно воздух! Казалось, что ещё чуть-чуть, и он сам бу-дет бояться себя и страх его будет гораздо оправданней, учитывая ещё и то, что сам себя он посторониться, не сможет, как бы ни хотелось. 

Стоять истуканом – не лучший выход из сложившейся ситуации, да и вообще не выход, поэтому Джэй сделал несколько шагов и «Ангелы» встрепенулись, не желая отпускать его на волю, но приближаться никто так и не стал.

Он усмехнулся…

… через несколько минут его окаянные ноги мчались по улицам Джигоку, когда за спиной хлопали крыльями обезумевшие летуны. Всё складывалось в который раз не в лучшую сторону для бывшего журналиста. Кто-то осмелился стрелять, но удача распутница бросила ему пыль в глаза и пуля пролетела над ухом Крахана, его самого не задев. Но это испугало самого парня и послужило допингом для смелости остальных преследователей. Сам он помчался прямиком по развалинам, стараясь укрываться под дырявыми крышами, а серокрылые, вдохновившиеся подвигом сородича засвистели в воздухе свинцом, пробивая камень. Джэй уже не чувствовал себя так же самоуверенно, как прежде. Склизкий червь страха и разочарования выполз наружу и напомнил о своём существовании!..

Налево!

Ныряем в дыру в стене и вылетаем в просторный двор, открытый со всех сторон, но так как не возникает желание быть продырявленным, стопоримся буквально мгновение.   

Вперёд!

Ноги захрустели по гравию, пытаясь достичь хоть какой-нибудь защиты. Влетаем в узкий дверной проход! Осматриваемся несколько секунд! Тяжело дышим! Находим разбитое окно! Выскакиваем в него!

Направо!

Ноги поворачивают за угол, и мешок с костями натыкается на человека, который ошара-шено, оглядывается вокруг! Выдавливаем из сжавшейся глотки несколько скупых матов и продолжаем движение. Тяжело дышим! Больно.

Назад!

«Ангелы» совсем близко и ещё несколько секунд и тело Джэя станет неплохим дуршла-гом. Но вот совсем не хочется стать столовым приспособлением!

Всё же ноги приводят тело к нужному выходу и вот, он уже мчится по улицам бывших торговых рядов. Люди ещё попадаются на пути, но лишь завидев разъярённую кучу серо-крылых, разбегаются в разные стороны с воплями и без.

Джэйсон бежит на пределе своих возможностей, но усталость лишь бьётся к нему в окно, вопрошая милостыню. Но вместо стекла стоит стеклопакет и все попытки усталости оста-ётся бесплодными. Крахан чувствует себя прекрасно, но надоедливый хвост не даёт ощу-тить радость сполна и не исчезает, поэтому приходится силы, тратившиеся на мысли пе-реключить на ноги.

Осколок!..

Не получилось. Ещё одна мысль настойчиво требует своего рассмотрения, точно антиви-рус, нашедший в дебрях компьютерной сети, спрятавшийся вирус, портивший воздух всей системе.   

Осколок!..

Почему-то он не сомневался, что странный дар старика сохранил ему жизнь в горящем аду, и, что именно его летуны так и бояться.
Он извлёк из кармана заветный подарочек, который всё так же был объят холодом.

«Последняя»…

- Что «Последняя», чёрт?! – крикнул он самому себе, не рассчитывая дождаться мало-мальски здравого ответа.

Недалеко показалось пресловутое здание бывшей школы, где и схватили «Ангелы» за яйца его и весельчака Билли. Парень забежал внутрь, поскрипев по битому стеклу, поднялся на второй этаж, прижался к стене…

Звук перепончатых крыльев летел к нему гаркающим кровожадным коршуном. Сердце бешено стучало в унисон такому же дыханию.

Страшно…

Холодно…

Тяжело…

По лбу бегут бисеринки пота, устраивая гонки на выживание, а после обдают губы влаж-ной солью. Рука, держащая обломок дрожит, наливаясь болью, ибо острые края железа впиваются всё в ту же рану. Кровь тёплой струйкой течёт по коже, оставляя длинную красную дорожку, по которой никому никогда не суждено пройти… Мир начинает дви-гаться медленно и всё острые рецепторы притупляются. Дрожит земля. Дрожат руки и ноги. Озноб. Озноб мириадами муравьём бегает по мокрому телу.

Звук крыльев совсем уже близко. Ещё несколько секунд и они найдут его, наградя жар-кими, любвеобильными выстрелами.

Смерть летела, боясь своей жертвы, как необузданную природную стихию, не подчи-няющуюся никому и ничему.  Козырной туз всё ещё прятался в рукаве Джэя.

Он закрыл глаза, опускаясь в черноту, и со всей силы сжал обломок, рисуя перед глазами весь сонм «Ангелов», сгорающих, точно бумага. 

Он вскрикнул от боли, а после застонал от того, что всё вокруг сжалось и будто скрути-лось друг с другом в прочные узлы.

«Ангелы» вылетели с обеих сторон, воинственно закричав при виде Джэйсона. Он успел бросить на них один единственный, долгий как вечность взгляд и истошно завопил, а об-ломок в его руке вспыхнул алым огнём, объяв истерзанную руку… Перед глазами, в чер-ноте всё ещё горели «Ангелы».

… крик разлетелся эхом по всему зданию, затрясшемуся у самого основания. Боль прон-зила всё вокруг острым клином, а через несколько мгновений свирепые летуны осыпались серым пеплом на холодный камень. Автоматы так и не успели выстрелить…

… кровь струилась из открытой раны, образовав на полу алую лужу. Гости-хозяева мед-ленно оседали на землю, а перед закрытыми глаза уже догорали остатки крыльев.
***
Солнечный свет заливал всю пёструю долину цветов, колышущихся под ветром. В небе щебетали, порхали птицы, а где-то неподалёку слышен довольный лай собак, которые на-верняка играли друг с другом. Двухэтажный древесный домик так и стоял, нетронутый временем, словно его защищала какая-то магическая оболочка, не пропускающая в свои пределы ни года, ни месяца, ни недели, ни дни, ни часы… вообще не пропускала любой коэффициент времени! Окна занавешены бежевыми шторами, по-видимому, хозяева ещё нежились в мягкой кровати и видели сны.

Джэйсон застыл посреди цветочной долины, всё так же сжимая в руке злосчастный же-лезный обломок, вошедший на половину в ладонь. Грубая рана кровоточила, обагряя цве-ты жидкостью жизни.

Он вновь потерял ощущение боли, волнения и страха. Мягкий ветер исполнял слишком сладкую симфонию, чтобы чувствовать былую горечь. Постепенно тревоги уплывали речной водой в моря и океаны; градировали до роя пчёл и с жужжанием устремлялись вдаль; последним пересвистом птиц таяли в ночи…

Умиротворение. Спокойствие.

«Ангелы» деградировали от могучих гостей-хозяев до недалёких вампиров, не обладаю-щих никакими мифическими кодексами чести. Они стали глупыми детскими кошмарами, которые так любят рассказывать в лагерях по ночам, сидя у костра. Так романтично…

Джигоку же перенёсся на страницы писателей-фантастов, телеэкраны и послужил обиль-ней пищей для разработчиков компьютерных игр. Всё вокруг запело на одну тему, кото-рая поначалу казалось и оригинальной и привлекательной, но после осточертела настоль-ко, что с головой канула в Лету.       

Всё стало вымыслом.

Реальность заключала в себе цепочку, берущую своё начало в Джэйсоне, огибающая цве-точную долину и упирающаяся в древесный двухэтажный домик.

Парень полностью слился с тем, что готов был назвать реальностью, свободно вдыхая так называемый «настоящий воздух», а не затхлость руин и сырость подвалов. 

Он медленно перебирал ногами, двигаясь к дому, где его ждала Сара. И вот, словно по-чувствовав тягу к себе, она выглянула из окна, обнажив в улыбке ряд беленьких зубов. Зелёные глаза пылали на свету, а на волосах переливались солнечные блики.

Джэй зашагал ещё быстрей, когда мир за его спиной сгнивал и рассыпался! Был лишь дом Сары, ставший в данном случае спасением, к которому стремился бывший журналист. И он уже бежал к нему, откидывая всю грязь в Бездну, образовавшуюся позади него, засасывая всё былое… ставшее чужим.

Он вспомнил про обломок в руке и ещё раз взглянул на него. Чёрное железо пылало алым огнём, обволакивая руку, по которой неспеша, вразвалочку прогуливалась судорога. Рана на ладони становилась всё шире и глубже, кровь лилась уже фонтаном, орошая не только цветы, но и одежду. А цветы!.. Боже мой! Цветы, после того, как на них попадали брызги крови, вяли!     

Но боли не было.

Лишь слабые её обрывки всплывали в разуме рваными островками.

Железо всё так же оставалось обжигающе холодным, впрочем, и алое пламя, исходившее от него, было тоже чертовски холодным…

Сара махала рукой, а Джэйсон смеялся во весь голос и бежал…

Бежал!

Дом был уже совсем близко, когда в лицо тараном ударил жуткий порыв ветра. Дом на-чал рушиться, и улыбающуюся Сару пронзил острый обломок дерева.

Кровь хлынула из её рта, а глаза закатились. Она упала, рыдая всхлипами в груди, когда Джэй тем временем вопил, чувствуя как гнилая Бездна затягивает его в себя. Она хотела его сожрать! Хотела сожрать всё, что ему принадлежат! Хотела сожрать ту мнимую по-мощь, которую он видел в этом доме! Хотела сожрать всё! Всё! 

Обломок пылал всё сильнее, рана уже поглотила всю ладонь и, казалось, что кровь выте-чет вся, до последней капли!

В голове внезапно заиграли слова старого священника. Слова про «место», которое Джэйсон должен был отыскать во имя спасения своей супруги от смерти. Что за «место» он так и не понял, впрочем, как и то, почему именно сейчас он вспомнил старого кретина! А после… последовало нечто новое. Голос старца в голове повторял одно и то же, но до боли знакомое.

Да!

Старик повторял, что и некогда повторяли стены: «Тебе рано ещё. Ты не готов полно-стью» и всё в этом духе!

Точно!

Когда ноги бывшего журналиста оторвались от земли, а тело стремительно полетело в Бездну, алое пламя потухло, и обломок принял прежний чёрный цвет с красным отпечат-ком ладони Джэйсона Крахана.
***
Было уже темно, когда он, наконец, пришёл в себя, лёжа на полу. Просыпаться трудно, а ощущать физическое тело в Джигоку ещё труднее. В глазах рябит, а тело разламывает на-пополам от ноющей боли во всех суставах. Холод сквозняком бегает по коже. Ощущения такие, точно проснулся после смерти на северном полюсе где-нибудь на границе Мира.

Он посмотрел на руку, и удивление, в который раз ударило в пах так, что ему стало труд-но дышать. На руке не было и царапины. Былая кровоточащая, как водопровод рана ис-чезла, словно по волшебству. Такое чувство, что пока он валялся без чувств кто-то зашил ему рану, извлёк нити и сделал нечто, что не осталось даже шрама. Похоже на бред (хотя Джэйсон стал ощущать, что весь мир сплошной бред после череды безумных событий), но всё же это факт, видимый глазами.

Джэй засунул руку в карман, убедившись, что обломок у него, достал из другого кармана сигареты и закурил, а уже  после поднялся на ноги.
   
Наступив в кучку пепла, он вспомнил предшествующие его очередному бреду, события и поёжился. Рука притягивала его внимание, он щупал её, тёр, но всё было как прежде… до ранения.

Но он готов был слиться в безумной содомии с самим Дьяволом, если до сего момента его рука не было искорежена зловредным подарком незнакомого старика! Да из неё кровь хлестала, как вода из пожарного шланга!.. Такая хреновина бесследно не исчезнет!

… Небольшой домик с Сарой, гниющие позади него цветы и затягивающая Бездна… кошмар, твою мать! Хоть и всё это уже поросло былиною, но всё же вспоминать было жутковато.

Что это?

Долина цветов и домик, стоящий посреди неё, напоминая предыдущие видения, будем так их называть…

Бывший журналист встряхнул головой и закурил по-новой, после чего вышел на улицу. Вокруг никого не было, кроме гуляющих звуков ветра. Воздух ничто не тревожило. И Джэй наконец-таки вспомнил, что его ждала умирающая от рака жена, и поспешил домой.

На улице удивление парня снова вылезло наружу, ибо он почувствовал, что ему не было так же холодно, как прежде. Он вообще не ощущал ни холода, ни тепла, будто кожа его, покрылась деревянной корой. Он не чувствовал присутствия ветра, только лишь слышал!

Что сие значит, он не задумывался, а лишь быстрее переставлял ноги, а вскоре и вообще решил перейти на бег.

Внутри засверлила тревога. Она была необоснованна и неожиданна, но тем менее не ути-хала совершенно, а, наоборот, с каждой секундой становилось всё ощутимей и ощутимей. Он начал беспричинно переживать за Сару и строить самые страшные догадки насчёт то-го, что могло с ней случится во время его отсутствия. Ведь его долго не было, и никто ей не помогал! А она умирает! С каждой секундой всё ближе к грани!

Почему же раньше эта мысль не посетила его. Возможно, она уберегла бы от всех аван-тюрных приключений, произошедших с ним. Уже неважно… поздно обдумывать то, что содеяно. Пора браться за то, что ещё не успело полностью утонуть в дерьме!     

Но много пробежать ему не удалось, потому что в сумерках он всё-таки смог узреть, что навстречу ему двигался не кто иной, как сам весельчак Билли, про которого Джэй, каза-лось бы, позабыл. Только он почему-то был переодет в синие джинсы и чёрное пальто, но маску-то на лицо не нацепил, поэтому бывший журналист его узнал. Слабостью зрения он не отличался, что в принципе не играло никакой роли.

Но не сказать, что приближающаяся встреча его радовала. Мозг внутри настраивался на месть, а рука сама ползла в карман, но месть сейчас была солью на рану!

Да к тому же, за что было мстить весельчаку Билли?!

Джэй думал, что тот его продал проклятым летунам, но даже и не задумывался, как он мог это сделать. Разум отказывался действовать здраво и принимать рациональные реше-ния.

Парень извлёк вожделенный обломок, всё такой же холодный и такой же загадочный, сжал его в руке и застыл в ожидании бывшего друга. Железо пронзило кожу, и на землю упала первая капля крови.

Бывший Майкл Соверайн тоже заприметил Джэйсона и лицо его, искажённое сначала изумлением, а после ненавистью, выражало отношение к их встрече с лихвой, красноре-чивей любых слов. Похоже, он возненавидел парня и нисколечко этого не скрывал. Всё предельно ясно и открыто, что даже и дурак осознает, что угодил в неприятности.

Джэйсон примерил на лице злорадную маску. Она села как родная, становясь не маской, а истинной внешностью, отображающей нутро.

- Добрый вечер, Билли, - приветствовал он дьявольским голоском, наполненным некой хитростью.
- Здарова, Джэй, - отозвался весельчак.
- Значит, всё-таки жив?
- Это мне впору задавать такие вопросы, ты не находишь? – парировал Билли.
- Жив, как видишь. А вот те, которым ты меня продал, уже в Его обители, - в голосе Джэй прозвучали медные нотки, - отдыхают, - в этот раз он усмехнулся.
- Не понимаю, - признался мужчина весьма честно, - о чём это ты?
- Не удивительно, хотя мне как-то плевать на твои игры.
- Какие, мать твою, игры?! Что за хрень ты загоняешь?!
- Разумеется! Я и не сомневался, что услышу именно это.
- Слушай, брат, я не понимаю, что за фигню ты городишь, но мы в полной заднице и это всё из-за тебя! Твои дебильные выходки фигурально скормили нас грёбанным засранцам! Наверное, они и замочили твою жёнушку! Чего ты добился?! Она всё равно сдохла! И ты виной тому, что именно так!
- Что? – тихо переспросил бывший журналист, дёрнувшись, услышав то, что сказал ве-сельчак о его супруге. – Что с Сарой? Что ты сказал?
- Она мертва, придурок. Её убили. Замочили на хрен, как суку! – заорал мужчина.
- Ну, Билли…
- Мне твои лекции к чертям не въелись! Я правду говорю! Я видел всё. Её размазали по квартире, как дерьмо по асфальту! Иди, взгляни, полюбуйся!
- Какой же ты ублюдок, мразь…

В это время его сердце подпрыгнуло к горлу и казалось, застряло в ротовой полости, ибо он со всей силы сжал обломок, но при этом попытался оставить каменную маску на лице, дабы не выдать ни своей боли, ни своего гнева, ни своего отчаяния врагу. Не вышло. Слабая судорога дёрнула уголки рта, но весельчак не разглядел этого под гнётом сумерек. Сперва.

Ветер подул сильнее и Джэй заметил, что Билли увидел что-то у его собеседника в руке и даже, наверное, испугался, глядя на окровавленную руку бывшего друга. Вот тут и нач-нётся веселье. Веселье для настоящих весельчаков, готовых смеяться и в гробу!

- Что… что ты это творишь, кретин?! – Билли начал сторониться, снимая на ходу свой рюкзак.
- Сейчас увидишь. – Джэй сжал обломок ещё сильней, чувствуя, что хрустят пальцы и за-вопил от боли.

Всё началось.   

Чёрное железо вспыхнуло алым пламенем и холодными языками расползлось по всей ру-ке, лакая человеческий нектар. Джэй весь затрясся, а глаза, дотоле сухие, увлажнились скупыми слезами. Он поверил… да, он поверил словам весельчака и они убили в нём во-лю, но пробудили ненависть. Как известно ненависть прекрасный допинг, когда сталкиваешься с чем-то непреодолимым. 

Перед глазами парня пробежала Сара в прозрачной блузе и на бегу кинула ему воздуш-ный поцелуй.

К чёрту! Мираж!

Мгновение спустя она мимо проехала на велосипеде в солнечнозащитных очках, кивая Джэйсону.

К чёрту! Бред!

Под ногами зашелестела трава, и он почуял запах подсолнухов, а спустя секунды увидел, кружащуюся среди них Сару. Она пела и смеялась.   

К чёрту… к чёрту… к чёрту!

Билли выкатил глаза так, что они норовили выпасть из глазниц, лишая его столь удиви-тельного зрелища. Он быстрее закопошился в рюкзаке.

Сияние озаряло пространство вокруг, которое заполнил дикий ветер, но с последнего применения обломка кое-что изменилось. Кровь Джэя, соприкасаясь с землей, превраща-лась в те самые огоньки, которые «Ангелы» принесли в наш мир.

Шёпот огоньков они услышали оба.

И если Джэйсон этому обрадовался, то весельчак Билли скривился от боли в ушах.

Потекла кровь.

Над их головами появились гости-хозяева. Их было много. Безумно много. От их количе-ства зарябило в глазах и вообще бывшие друзья не смогли увидеть неба.

Сонм светящихся душ окружил Билли, а алое пламя огородило новоиспечённых врагов от всего мира. Несколько серокрылых попыталось пробить эту ауру, но после они рассыпались серым пеплом и поэтому попытки прекратились.

- Они хотят тебя! Они ещё живы и твоё тело станет для них прекрасным вместилищем! – Крахан рассмеялся, а бывший Майкл, наконец, извлёк из рюкзака автомат, издавший не-сколько выстрелов, после которых потухло несколько огоньков. 
- Ууу… - насмешливо протянул парень. – Мы с тобой всего лишь люди, чтобы пытаться умертвить вечные души.

Всего лишь только люди и способны умертвлять что-либо. Если Богу и суждено когда-либо потерпеть свой крах, так это только от человеческой руки, ибо это самое прекрасное и отвратительное Его создание. 

Огоньки внезапно всей тучей облепили весельчака, и он завопил, чувствуя, как те прони-кают в его тело и поедают нечто неосязаемое. Энергетическое. Нечто безликое, но мощ-ное.

Алое пламя на руке Джэйсона приобрело очертания клинка, и он побежал в сторону Бил-ли.

Тот застыл. Время застыло вместе с ним, затаив дыхание. Страх обуял каждую частичку его организма…

… клинок нырнул внутрь, не причиняя боли, но Билли ощутил, как силы в нём иссякают, точно вода из продырявленного бурдюка.

- Наслаждайся, - произнёс Крахан и мир перед глазами померк. Мужчина успел лишь раз-глядеть светящиеся души и, казалось, его глазам открылся их шёпот. Да! Он увидел их звуки. Ужаснулся. Вскрикнул, потратив на это последние усилия.   
***
Антракт.
Старика окружили огоньки, и он уловил их встревоженный шёпот, после чего тяжело вздохнул, будто давно не глотал свежий воздух.

- Не беспокойтесь. Скоро всё закончится, - произнёс он бесцветным голосом и направился к нему. – Скоро всё закончится. Похоже, что он практически готов. По крайней мере «место» нашёл и это не малого стоит. Тем более, что, видимо, его уже тянет.

Он лежал в траве без сознания, хоть в нём и пребывал огонёк, пытающийся привести его в себя, посредством своей энергии. Она лежала напротив. Мёртвая и холодная, как сталь. Всё те же огоньки, которые доселе питались её душой и разумом потухли вместе с ней самой. Теперь всё зависело лишь от него.

Небо заливало алое сияние, от чего густые брови священника сошлись у переносицы.

- Ох, сынок. Не переборщи, - тихо прошептал он, глядя, как где-то вдали пожирает землю злобная стихия и где небо пылает кровью. – Невероятен… такая тяга буквально лишь из-за неё. Да… это однозначно единый исход. Другого и не предвидишь.

Огоньки вновь окружили сгорбленного старца, не меньше их за него переживающего. Возможно даже больше. Ведь всё на его совести. Он пообещал некогда исполнить то, что тот просил, и он исполнил… ещё тогда, когда протянул помощь в поисках.  Гнусно конечно, но всё же окончательно исполнение просьбы его заключалось в его же действии. Старик бессилен, хоть и выглядит всемогущим. Это лишь внешность. 

Чёрт возьми! Все эти высокие словеса невесомый бред! Ни к чему! Всё пустое!

- Всё будет хорошо. Скоро вы полностью сольётесь с ним. Ещё немного надо потерпеть. Его душа потихоньку сворачивается, я больше за его друга боюсь, на самом деле. Он мо-жет и не достичь своего долгожданного покоя. В этой игре его роль, к сожалению, второ-степенная.

Старик перевёл взгляд на дом. Дерево постепенно сгнивало, от чего он нахмурился ещё сильнее и вновь тяжело вздохнул.
***

(продолжение следует)