. Воровка.
Ватные мышцы моих непослушных ног гудели от кошмарного физического переутомления. Невыносимо больно кололо в правом боку. Мне было несносно жарко, хотя на улицах города царили пронизывающая сырость и могильный холод. В легких катастрофически не хватало воздуха, и едкая струйка пота тонким ручейком стекала между лопатками к пояснице и ниже.
Мы уже пересекли несколько оживлённых и многолюдных улиц, но Степан снова «нырял» в очередной тёмный и мрачный переулок с успокаивающими словами: «Так ближе». Казалось, этому сумасшедшему, безумному бегу не будет ни конца, ни края.
- Стой! Приехали! - наконец, взбунтовался я, выбившись из последних сил. - У меня бензин закончился! И радиатор, кажется, потёк!
- В чём дело? - задыхаясь, прохрипел мой проводник. - Автобус вот-вот отправится. Бежим!
- И рад бы, да не могу, - хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, просипел я.
Мы согнулись в три погибели и, опёршись руками о колени, пыхтели, как два допотопных паровоза, впервые преодолевшие расстояние от Петербурга до Владивостока. Постепенно тяжелое порывистое дыхание выровнялось, сердце стало биться медленнее и в глазах заметно просветлело.
- Насколько я знаю, от Камеры Муниципал до автобусного терминала не более пятисот метров. А мы только от кладбища «отмахали» уже более трёх километров! - заметил я, потихоньку приходя в себя. - Мне кажется, что церковь у кладбища, где мы спугнули влюблённых, была Igreja da Lapa, и нам оттуда надо было возвращаться назад, а не сворачивать влево.
- Так что же ты сразу не сказал!!! - негодуя, взорвался возмущённый Степан.
- Но ведь это же ты утверждал, что знаешь Порто, как своих пять пальцев! - ядовито отпарировал я. - Из вас, тернопольцев, никудышные проводники!
  - А что? Тебя уже водили за собой мои земляки? - обиделся за сородичей Степан.
- Да, представь себе! Водили! Только за нос! И меня, и себя! - ехидненько захихикал я. - Твой земляк Вовчик как-то повел меня в LIDL короткой дорогой. (LIDL - сеть супермаркетов в Европе). Пока мы добрались до супермаркета, мне показалось, что я живу не в маленьком двадцатитысячном городишке, а в громадном многомиллионном мегаполисе.
- А всё это из-за проклятого тумана! - разъярённо зарычал Степан. - Будь мы среди колымских сопок, то я бы тебя с закрытыми глазами вывел хоть к Верхоянску, хоть к Магадану.
Я мысленно возблагодарил Бога, что мы с гигантом не заплутали где-нибудь в дебрях Колымской тайги.
- Ничего страшного, - оптимистично заявил мой друг. - Сейчас у кого-нибудь спросим, куда нам идти. «Язик до Київа доведе!»… (Прим. Укр. пословица)
- ... торжественно провозгласил демагог, которого выбрали депутатом в Верховную Раду, - насмешливо закончил я избитую фразу.
Однако Степан безмолвно проигнорировал моё блестящее спонтанное остроумие. Он быстро огляделся вокруг, выискивая на тротуарах почти что безлюдной улицы надёжного информатора.
- O Senhor!!! - радостно заорал гигант, увидев идущего нам на встречу худощавого сутулого мужчину в старомодном сером пальто и дурацкой шляпе. Но тот, по-видимому, не испытал особого счастья от нежданной встречи с двумя увесистыми джентльменами в таком тихом и слабо освещённом месте. Субтильный гражданин стремительно юркнул в узкую щель тёмного переулка, оставив за собой шлейф тяжелого и неприятного запаха.
Степан прытко подбежал к входу в переулок, заглянул во мрак открывшейся перед ним расселины и брезгливо сморщил нос:
- Святые угодники! И что за гадость едят португальцы за праздничным рождественским застольем?! Аж слёзы на глазах навернулись!
- А мне показалось, что этот гражданин, убегая, распылил слезоточивую аэрозоль из газового баллончика, - подверг я сомнению предположение друга. - Ты разве не слышал противный шипящий звук, как будто проколотая автомобильная шина резко спустила воздух?
- Да я-то слышал, но мне почудилось, что звук совершенно иного происхождения, - сказал Степан, напряженно вглядываясь в темноту переулка.
- Ага! - вдруг восторжествовал гигант. - Переулок не сквозной! И сейчас я достану этого чересчур робкого парня!
- Стой! - еле-еле усел я схватить за руку моего не в меру возбужденного друга. - Если ты его там найдешь, то он всю оставшуюся жизнь будет работать на лекарства, ездить по санаториям и лечить тяжкое нервное расстройство. К тому же ему придется залечивать самопроизвольное мочеиспускание и асинхронный тик обоих век своих горемычных карих глазок!
- Да черт с ним! - сердито махнул рукой Степан. - Найдем, кого спросить дорогу! Мир не без добрых людей…
- … дружелюбно молвил Людоед, приглашая заплутавшего в лесу туриста в свою мрачную и сырую пещеру, - снова съехидничал я.
Гигант раздражённо покосился на меня, однако снова сдержался и смолчал. Он ловко поднял с булыжников мостовой шляпу, очевидно утерянную прохожим при поспешном бегстве, и резким движением от себя запустил её вглубь тёмного переулка. Шляпа, со свистом рассекая воздух и вращаясь вокруг своей оси, стремительно улетела в кромешную ночную темноту. Через несколько мгновений послышался звук глухого удара, и кто-то нервно вскрикнул не то от боли, не то от неожиданности метрах в тридцати от нас.
- A Senhora!!! – завопил у меня над ухом Степан, не обращая внимание на эффект произведённого им броска. Он резво бросился к опрятной старушке, стоящей у двери дома в метрах пятидесяти от нас. Я не видел лица пожилой женщины, но по тому, как сгорбилась и съежилась её фигура, понял, что она только что перенесла очень яркие и неординарные переживания. Дрожа как осиновый лист, бабушка выхватила из сумки связку ключей и суетливо попыталась всунуть один из них в узкую замочную скважину. Ключ не подошел и старушка, лихорадочно трепеща, схватилась за следующий. На этот раз ей крупно повезло. Ключ с ужасным скрежетом провернулся два раза, дверь, скрипя, приоткрылась и бабушка шустро прошмыгнула внутрь, как мышка в спасительную укромную норку.
Но Степан оказался куда более проворным, чем я мог бы предположить. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, он успел добежать до парадного входа дома и всунул носок своего ботинка между косяком и уже закрывающейся дверью.
- Prezada Senhora! - как можно более галантно произнес исполин.
- Ой, мамочка!!! - вдруг истерически взвыл Степан, хватаясь обеими руками за левую коленку. Между тем дверь со страшным треском захлопнулась перед самым носом неудачливого искателя истинного пути. Я стремительно подбежал к неприступной двери и взволнованно склонился над согнувшимся от боли другом.
- Что с тобой, Стёпа!
- Й-й-й-йоги гуттаперчевые!!! - с присвистом выдавил из себя гигант. - Так больно саданула меня каблуком под самую коленную чашечку! Я-то думал, бабушка - Божий одуванчик! А на поверку вышло – злобная старуха Шапокляк! А я ведь только спросить хотел!
- Возможно, она решила, что ты покушаешься на её честь и достоинство, - осторожно предположил я.
- Фу, ты!!! - фыркнул от ужаса Степан. - Да все сексуальные маньяки мира только и мечтают овладеть этим суповым набором старых обглоданных костей!
- Зачем же так обижать почтенную пожилую женщину! - с печалью в голосе осудил я несдержанность товарища. - Вот, если б тебя ей сначала кто-то представил...
- Да я только что сам чуть-чуть не представился перед Всевышним! - свирепо воскликнул страдалец и, кривляясь, добавил: - Обидел старую женщину! Да такая сама кого угодно обидит! Таких старушек-шапоклюшек в дурдом на сохранение сдавать надо! Они же безвинных мирных граждан основательно покалечить могут! Надо же! Так нарвался!
- Скажи ещё спасибо, что бабушка не звезданула тебя по шарам, - прозрачно намекнул я травмированному детине.
- Это по каким ещё шарам? - испуганно вытаращил на меня глаза Степан.
- Ну, не по бильярдным же! Я имел в виду те, что висят чуть повыше твоих коленок, - растолковал я растерянному попутчику.
- А-а-а-а! - дошло наконец до гиганта. - Да, не-е-е-т! Не так-то уж и низко они висят! Туда бабулька просто бы не достала!
- Это ещё как сказать! - засомневался я. - Судя по тому, как ловко старушка попала тебе в болевую точку, она прошла полный курс молодого бойца по защите от сексуальных маньяков и насильников.
Мы медленно побрели вдоль стены ветхого дома. Степан, хромая, ковылял рядом со мной, грузно опираясь на моё правое плечо. 
- Проклятье! Вот не везёт! - расстроено стонал он с мученическим выражением на осунувшемся лице.
Гигант медленно обернулся и, вдруг, яркий румянец заиграл на его повеселевшем лице:
- Во!!! Полиция! Вот сейчас у них и спросим, где автовокзал!  А может они и подбросят нас туда, если конечно нам по пути!
Я порывисто оглянулся. На перекрёсток медленно выкатывала полицейская машина, предупредительно мигая сигнальными огнями. Степан, забыв о боли, мелкой рысцой затрусил к блюстителям порядка, призывно размахивая руками над своею взъерошенной головой. То ли полицейские имели более неотложные дела, то ли сочли свои силы недостаточными для общения с двухметровым громилой. Но машина, завизжав покрышками по мокрой мостовой, неожиданно сорвалась с места и быстро скрылась в колышущейся туманной дымке.
- А черт бы вас побрал, твари трусливые! - не на шутку расходился Степан. - Как не повезёт, так на родной сестре триппер поймаешь и родной жене передашь!
- Ах, Стёпа, Стёпа! - укоризненно покачал я головой.
- Извини. Сорвалось, - чуть не плача, шмыгнул носом гигант. - Обидно до слёз.
- Не отчаивайся! - приободрил я собрата по несчастью. - Идём вниз по улице! Может, ещё кого-нибудь встретим. Только давай договоримся, - теперь спрашивать буду я.
Степан смиренно кивнул, и мы устало побрели по узкой пустынной улочке. Угрюмые серые стены трёх - четырехэтажных этажных домов постройки XVIII-XIX века угрожающе нависали над нашими головами. И лишь в некоторых зашторенных окнах верхних этажей призрачно горел тусклый мерцающий свет.
- Такое ощущение, что в городе ввели комендантский час, - настороженно прошептал мой попутчик. - Преддверие Рождества, а на улице ни души. Все лавки и магазинчики закрыты, будто обезумевшие покупатели расхватали все товары и, как потревоженные тараканы, разбежались по своим домам-щелям.
Мне тоже всё это показалось очень странным и зловещим. Однако я, тем не менее, предпочёл не оглашать моих тревог и опасений.
Неожиданно с правой стороны улицы дома̀ словно бы расступились, и мы увидели изумрудные лужайки газонов с конусами аккуратно подстриженных тисовых деревцев. В глубине площади, за зелёнными насаждениями, возвышалось современное многоярусное здание, сияя огромными витринами нижнего коммерческого этажа. Строение из стекла и бетона выглядело инородным телом, артефактом среди окружающих его ветхих домов давно ушедшей эпохи.
Мы стремительно бросились к светящимся витринам здания в надежде встретить какого-нибудь запоздалого покупателя. Или, по крайней мере, спросить у продавцов магазинов, как нам добраться до автотерминала ARRIVA. (Прим. ARRIVA - международная автобусная компания) Яркие неоновые надписи «Padaria», «Supertalho», «Peixеria» (Прим. булочная, мясная и рыбная лавки) зазывающе манили нас к себе. Но за плотно закрытыми стеклянными дверями торговых заведений не было видно ни единой живой души. Со вздохом разочарования мы побрели вдоль витрин, горько сетуя на нашу тяжелую, печальную участь.
В нише у мясного магазина, защищённой от дождя нависающими жилыми этажами, на цементном полу лежала парочка грязных, ободранных, пестрых матрасов. На них, укрывшись не менее грязными и ободранными одеялами, лежали и в унисон мирно похрапывали два диковинных живых существа. От одного только предположения, что это могут быть живые люди, мне стало тоскливо и невероятно грустно. Я склонился над одним из матрасов и увидел покрытое ссадинами и царапинами лицо. Лик Божьего создания был обрамлён копной давно не стриженых волос и густой веерообразной бородой, основательно слипшейся от застарелого лоснящегося жира. Похоже, пару дней назад этот человек пережил внезапное падение, и тормозить ему пришлось непосредственно своей физиономией. Спал он в грязной засаленной куртке, а шея его была плотно обмотана красным замызганным шарфом с заметно выцветшей надписью «Benfica». На макушке нищего плотно сидел колпак Пай Натала, который был на размера три меньше, чем голова его владельца. (Прим. Пай Натал – португальский аналог Деда Мороза)
Второй постоялец этого импровизированного приюта спал лицом вниз, отражая своей лысиной свет ярких неоновых ламп Супертальи. Зато с боков черепа и на затылке у него густо росли длинные рыжеватые волосы, заботливо собранные в аккуратную косичку на сутулой старческой спине. Между матрасами на полу лежало рождественское украшение в виде венка из хвои и двух серебреных колокольчиков, связанных броской золотистой лентой. Такие украшения португальцы вешают на входные двери своих домов перед Рождеством и снимают их только после окончания весёлых новогодних празднеств. Рядом стояла пузатая пятилитровая бутылка вина и два помятых пластиковых стаканчика с остатками хмельной тёмно-красной жидкости на донышках. На покрытой жирными пятнами газете «Record» лежало полукольцо дешевой говяжьей колбасы. У изголовья постелей спящих бродяг стоял и оглушительно громко тикал старенький потертый будильник, на циферблате которого было по-русски написано «СЛАВА».
- Бездомные, нагие горемыки,
Где вы сейчас? Чем отразите вы
Удары этой лютой непогоды,
В лохмотьях, с непокрытой головой
И с тощим брюхом? - тихо прошептал я.
- Святой Николай! Никогда б не подумал, что и в Португалии существуют бомжи! - нервно поежившись, отреагировал Степан. - Но теперь я убедился, что это явление, безусловно, интернациональное. Интересно, откуда у бедолаги такой древний советский будильник? Не уж-то спёр у кого-то из иммигрантов с востока? (Прим. Imigrantes dо Leste - иммигрантами с востока в Португалии называют выходцев из постсоветских стран)
- А может быть, кто-нибудь из наших ребят попросту подарил этот будильник бродягам на память, - выдвинул я менее криминальную гипотезу.
Неожиданно, вдоль стены дома стрелой промелькнула серая зловещая тень и бесшумно прошмыгнула между старыми зловонными матрасами. За какую-то долю мгновения я успел разглядеть здоровенную зубастую крысу, которая ловко ухватила челюстями кусок колбасы и метнулась в сторону изумрудно-зелённой клумбы.
Степан молниеносно нагнулся, схватил пустую бутылку из-под пива «Кристалл», валявшуюся у колонны, и резко запустил её в след убегающей наглой грабительнице. Я втянул голову в плечи, слегка присел и непроизвольно сморщился, ожидая услышать звон разбиваемого в дребезги бутылочного стекла. Но мой обостренный слух уловил всего лишь какой-то странный тошнотворно-чвякающий звук. Крыса несколько раз перекувыркнулась в воздухе, шлёпнулась спиной на мокрую мостовую, три раза судорожно дёрнула лапками - и затихла.
Широко раскрыв рот и выпучив воспалённые глаза, я с удивлением смотрел на сурового и мрачного гиганта. Он уже не раз поражал меня неимоверной ловкостью и стремительностью своих движений в сложных и критических ситуациях. И это при двухметровом росте и весе около ста десяти полновесных килограмм!!!
- Проклятая воровка! - процедил сквозь зубы Степан. - Люди от голода пухнут, а она у них последний кусок стибрила!
- Судя по тому «пузырёчку», что стоит между матрасами, эти ребята пухнут не только от голода, - как бы вскользь подметил я.
Мы медленно приблизились к останкам безвременно почившей твари. Жизнь, только что наполнявшая это идеально усовершенствованное за миллионы лет эволюции тело, по-видимому, уже навсегда покинула его.
- А может быть, у неё малые детки, и она несла эту колбаску, чтоб накормить своих голодных сереньких малышей, - попытался я оправдать неблаговидный поступок усопшей хищницы. - Материнская любовь и родительский долг толкнули её на это страшное злодеяние. Если разобраться, мы ведь тоже преступили закон ради счастья наших малых детей. Не нам её судить.
Степан искоса бросил на меня испепеляющий взгляд:
- Я что-то не понял! На чьей ты стороне? Мы кто, люди или грызуны подпольные? Да, мы попали в Португалию нелегально! Но от этого «злодеяния» никто конкретно не пострадал!
Он наклонился и поднял с асфальта отбитую у захватчицы колбасу. В нос нам ударил омерзительный, выворачивающий все внутренности наружу запах, от которого я чуть было не потерял сознание. От одной мысли, что «это» предназначено в пищу какому-нибудь живому существу, мне стало до спазм в животе плохо. Мой друг, зажимая нос, отнёс жалкое подобие колбасы к матрасам и бережно положил его на прежнее место. Я шел за гигантом, буквально находясь на грани обморока. И даже едкий запах мочи, исходящий от постелей бродяг, не мог перебить смрад и зловоние, источаемое чрезмерно залежалой колбасой. Я было раскрыл рот, чтобы высказать своё веское мнение по этому поводу, но Степан предупредительно поднял руку:
- Давай не будем спорить об особенностях национальной кухни. Я, к примеру, терпеть не могу сыр «Рокфор» из-за его гнилостной плесени. А ведь есть гурманы, которых и за уши от него не оттянешь!
И, вдруг, бродяга в колпаке Пай Натала запел в полусне дрожащим гнусавым голосом:
- Несе Галя воду, коромысло гнеться.
А за ней Iванко, як барвiнок в’ється.
(Прим. Украинская народная песня)
Мы просто-напросто остолбенели, будто разящим громом насмерть поражённые.
Минут пять Степан, растерянно и не мигая, смотрел на ворочавшегося в полудрёме бродягу.
- Й-й-й-о-о-моё!!! - наконец, охнул он. - Да это же Генчик-ликвидатор!!!
- Какой такой Ликвидатор? - недоумённо спросил я.
- Да Гена Иванченко из Чернигова! Помнишь наши первые дни в Португалии в Лиссабонском пенсау «Магнолия»? Он обитал точно в такой же комнатушке, как и наша, только одним этажом ниже, - напомнил мне Степан.
- Что-то смутно припоминаю, - почесывая затылок, неуверенно промямлил я.
- Конечно! Ты ведь никогда не был любителем пропустить лишний стаканчик чего-нибудь веселящего! - криво усмехнулся гигант. - А Генчик уже тогда проявил себя талантливым и неугомонным организатором пьянок, попоек и бурных дебошей. Умел, чертяка, вовлечь рабочий люд в движение по борьбе с угнетающей душу трезвостью и добиться брожения, бурления и, в конце концов, разложения трудящихся масс. А когда он попал со мной в фирму Фернанду Магельяеша, то совсем распился на дармовом вине. Это с «подачи» Генчика я стал совершать регулярные набеги на винный погреб патрона, из-за чего впоследствии и погорел. По выходным и праздникам мы под его чутким руководством бывало «нажерались» до поросячьего визгу! А потом почти и до полной потери пульса!
- А как португальцы смотрели на всё это? - полюбопытствовал я.
- Как-как…- тяжело вздохнул Степан. - Теперь мне грустно и стыдно вспоминать об этом. По началу, это их искренне веселило и забавляло. Они даже восхищались нашей способностью поглощать столько вина за один присест, а в понедельник, как ни в чём не бывало, выходить на работу. Ах! Если б они только знали, чего это нам стоило, - пахать с похмелья с головой на подобии потревоженного улья деда Панаса! Но после нескольких случаев мордобойства и членовредительства, португальцев стал раздражать наш обычай «набираться» до полного одурения.
- К несчастью, да! Обычай и такой,
Который лучше было уничтожить,
Чем сохранить. Такие кутежи,
Расславленные на восток и запад,
Покрыли нас стыдом в чужих краях.
Там наша кличка - пьяницы и свиньи.
И это отнимает, не шутя,
Какую-то существенную мелочь
У наших дел, достоинств и заслуг, - печально произнёс я.
- Только не говори мне, что это сказал Шекспир! - осуждающе поднял руку Степан, как бы закрываясь от меня ладонью.
- Сказал, не сказал, а написал - точно он! - отверг я сомнения друга.
- Хоть у него и странная фамилия, но сразу видно, что наш человек! Только истинный хохол мог так талантливо написать об этом! Странно, но мне почему-то кажется, что я уже встречал человека с таким мудреным именем. Только вот не могу никак вспомнить, где именно, - задумчиво потёр подбородок Степан.
Из-за ужасающих провалов в гуманитарном образовании Степан считал Шекспира нашим современником и даже искренне утверждал, что уже где-то встречался с ним. И когда я декламировал гиганту стихи Петрарки и Омар Хайяма, он полагал, что это мои товарищи, с которыми я познакомился в Португалии.
- Навряд ли, - с сомнением покачал я головою. - Может быть, ты слышал это имя по телевизору?
- Да я обычно по «ящику» кроме футбола и прогноза погоды ничего и не смотрю. А такого футболиста или хоккеиста я что-то не припоминаю, - возразил гигант и завистливо вздохнул: - Везёт тебе, Василий! С такими талантливыми ребятами довелось общаться! Шекспир, Петрарко, этот, как его... таджик... Омар Хайям! А тут с такой компанией пришлось водиться!
И он брезгливо пнул ногою засаленный тюфяк Ликвидатора.

Эффект от такой несдержанности крепыша был просто ошеломляющий. 
- А что б вас черти хвостатые разорвали!!! - раздался из-под самых наших ног гнусавый и пропитый голос. - Проваливайте отсюда, козлы безрогие!!!
И далее на нас как из рога изобилия посыпались «дружеские» пожелания, охватывающие наше ближнее, дальнее и очень далёкое светлое будущее. А в придачу так же и «лестные» оценки наших умственных, нравственных и физических способностей.
- Гена! Это же я, Стёпа! - попытался унять словесный «понос» бродяги мой растерянный друг. Но добился как раз противоположного результата. Генчик бросился будить своего «коллегу», дрыхнущего мёртвым сном на соседнем тюфяке:
- Marcio!!! Acorda-te! Concorrentes! (Прим. «Марсиу! Проснись! Конкуренты!» порт.)
Он так яростно тряс своего напарника, что опрокинул пузатую бутылку, и струйка рубиновой жидкости змеёй потекла под благоухающий мочой матрас соседа. Это ещё больше взбесило Ликвидатора. Он резким, нервным движением схватил бутылку за горлышко и возвратил поверженный сосуд в устойчивое вертикальное положение. Чем, собственно говоря, и спас остатки живительного напитка от бездарного и бессмысленного растранжиривания. В его голосе появились визгливые нотки, а ругательства стали ещё более изощрёнными и заковыристыми. Теперь он принялся упоминать наших ближних и дальних родственников, а так же тени давно забытых предков вплоть до семьдесят седьмого родового колена. Я был просто потрясён богатством и обширностью лексикона Генчика. В течении десяти минут он извергал неистощимый поток гневных проклятий и ругательств, и при этом ни разу не повторился. Если б сбылась, хотя сотая часть его посул, то от меня и Степана остались бы только две дымящиеся кучки тлеющего пепла.
Мы испуганно попятились назад от психического шквала нечеловеческой злобы и неистовой ярости.
Сосед Ликвидатора наконец с трудом проснулся, стянул с себя рваное одеяло, и ошалело принялся оглядываться по сторонам. На лице нескладного Марсиу виднелись те же симптомы асфальтной болезни, что и у его буйного сотоварища по ночлегу. Лысеющий бомж очень долго соображал, что же здесь такого ужасающегося могло приключиться. Но, в конце концов, осознав всю глубину трагизма ситуации, он присоединил свой простуженный голос к гневному визгу обозленного соратника:
- Afasta! Arreda! Raspe-se! Passa fora, filho da puta! ( Прим. «Прочь, сын шлюхи!» порт.)
На нас выплеснули новую убийственную волну, но только уже местных зловещих проклятий. Однако так как португальский язык не очень богат на сквернословие, то Марсиу быстро исчерпал свой словарный запас и заглох в глубоком тупиковом недоумении. Но вдруг счастливая мысль осенила его лучезарную светлую голову. И он взялся с упорством старого допотопного граммофона, на который попала заезженная пластинка, повторять известные его убогой памяти вульгарные выражения.
Дуэт получился впечатляющий, и у меня от произведённой им какофонии мгновенно разболелась голова.
- Гена! Это же я, Стёпа! - снова попытался пробиться через завесу непонимания мой друг. - Василий! Он меня не слышит!
- Ну, значит у безумцев нет ушей.
Безумцы глухи, а провидцы слепы, - печально произнёс я. (Прим. «Ромео и Джульетта». Акт 3. Сц. 3)
В этот момент краешком глаза я заметил, что в нас был запущен какой-то тёмный дугообразный предмет. Я еле успел увернуться вправо, а Степан - влево, спасаясь от разящего удара неопознанного летающего снаряда. Между нами, вращаясь, с устрашающим свистом, пролетело какое-то странное бумерангоподобное оружие. Я резко обернулся, небезосновательно опасаясь, что бумеранг обратным ходом треснет меня по затылку. Но, по обдавшей меня волне тошнотворного смрада, я догадался, что в нас швырнули той самой колбасой, которую Степан так героически вырывал из пасти коварной крысы.
Мы сконфуженно переглянулись, даже не представляя, что предпринять в такой несуразной и безысходной ситуации. Я слабо улыбнулся, мягко положил руку на плечо гиганта и тихо молвил:
- Идём, Бенволио. Идём. Зачем
Искать того, кто найден быть не хочет. (Прим. «Ромео и Джульетта», Акт 2, Сц.3)
Степан, чуть не плача, виновато покосился на меня и безнадёжно махнул рукой. Мы медленно развернулись и, ссутулившись, побрели прочь от сияющих витрин мясной лавки. Это вызвало бурное, победное ликование в стане бомжей, отстоявших в тяжёлом сражении своё законное жизненное пространство.
- Топай, топай отсюда, недоносок полеский! Каланча тернопольская! - донеслось нам в след.
Степан резко остановился. Лицо его окаменело, мышцы рук напряглись, кулаки сжались. Я схватил его за руку и потащил подальше от злосчастного высотного здания по выложенной неровными булыжниками узкой мостовой.
- Идём, Стёпа! Не пачкайся! Что взять с больного человека?
Пройдя метров двадцать, мы неожиданно услышали за спиной странные шаркающие звуки. Нервно оглянувшись, мы увидели, что Генчик, по-старчески сгорбившись и пошатываясь, ковылял за нами на слабых, непослушных ногах. Его вытянутые вперёд руки с растопыренными пальцами мелко дрожали, а на потрёпанном жизнью лице застыла гримаса безграничной тоски и печали. В его серых, широко раскрытых глазах отразился отчаянный крик души и надежда на то, что всё ещё можно вернуть и исправить. Даже безвозвратно загубленное и утерянное.
Степан нерешительно шагнул навстречу бывшему другу и протянул вперёд вверх ладонями свои могучие руки. В его глазах заблестели невольные слёзы умиления и утешения за своего раскаявшегося товарища.
Тело бредущего к нам Геннадия сгибалось всё больше и больше, взор потупился, голова безвольно склонилась вниз. Ноги несчастного стали подкашиваться и, не дойдя до нас метров трёх, он рухнул коленями на мокрую гранитную брусчатку. Руки его медленно опустились к самой мостовой и ... судорожно сжались.
Словно легкий порыв ласкового весеннего ветерка, до нас донёсся вздох облегчения и умиротворения. Довольно кряхтя и пошатываясь, Ликвидатор с трудом встал на ватные ноги и бережно прижал к груди кусок колбасы, так опрометчиво запущенный в дерзких нарушителей спокойствия и порядка. С блаженной улыбкой, даже не взглянув в нашу сторону, Генчик, неспеша, развернулся и поплелся к своему зловонному логову.
Марсиу же в это время сосредоточенно и осторожно разливал по пластиковым стаканчикам остатки спасённого рубинового нектара. Титаническим усилием воли он напрягал своё атрофированное внимание, чтобы не пролить ни единой капли драгоценнейшего хмельного напитка. Добравшись до пиршественного ложа, Ликвидатор бросил полукольцо колбасы на газету, копошась, порылся в своих многочисленных карманах и достал из недр своих лохмотьев старенький перочинный нож. На свет Божий появилось кривое ржавое лезвие с неровными зазубринами, и Генчик, склонившись к импровизированному столу, начал нарезать закуску крупными и бесформенными кусками. В глазах бездомных бродяг сиял безумный блеск радостного и сладостного предвкушения. Уже через мгновение целительный бальзам солнечной ягоды прольётся на их истерзанные души и подарит им счастливые часы блаженного наркотического забвения.
Руки Степана безвольно опустились, голова поникла, и он надрывно простонал:
- Господи! Упаси меня когда-нибудь опуститься до такого низменного, животного состояния! Идём, Василий! Я не могу без слёз смотреть на это!
Минут десять мы безмолвно брели по улице, уже не оглядываясь и даже не смотря по сторонам. Тяжелый осадок, оставшийся на душе после столь неожиданной встречи с нашим горемычным земляком, угнетал наше и без того не радужное настроение.
- Уже тогда, когда мы работали у дона Фернанду, было очевидно, что Генчик плохо кончит, - вдруг глухо заговорил Степан. - Сначала он перестал выходить на работу по понедельникам. Головка после развесёлых застолий чересчур жутко болела. Мы старались хоть как-то «прикрыть» нашего разбитного коллегу, но разве от зоркого ока сеньора Педро что-либо укроешь? Генчика предупредили. Тогда Ликвидатор стал мутить воду, говоря, что нас, мол, безбожно обманывают, обсчитывают и нещадно эксплуатируют. Хотя, поверь мне, мы в иные месяцы с переработками по 1500-1600 долларов заколачивали! Генчик стал всех агитировать ехать в Испанию. Мол, там за такую же работу вдвое больше платят. И в один прекрасный день, он и ещё двое легковерных опрышек с Карпат, получив очередную зарплату, бесследно исчезли с фазенды дона Фернанду. Без шума и без пыли. Перед этим Генчик занял у меня 200 баксов на дорогостоящее лечение для своей больной дочери. Как оказалось, не один только я был растроган этой душещипательной историей о почти неизлечимой болезни несчастной девочки. Ещё восемь ребят из моей бригады «залетели» на разные суммы, в зависимости от широты и щедрости своей души. Я думал: Ликвидатор сейчас в Испании длинный доллар заколачивает. А вот оказалось, что Генчик дальше Порто так и не ушёл.
- А почему Ликвидатор так гадко оскорблял тебя? - осторожно поинтересовался я. - Вы что, враждовали?
- Как раз наоборот! - категорично заверил меня мой попутчик. - Да разве мог я врагу или недоброжелателю одолжить такие немалые деньги? Когда гранд патрон пересилил моего соседа Ивана из Стрыя в отдельную комнату, которая стала для него и спальней, и студией, Генчик сразу же перебрался ко мне. Иногда вечерами, если Ликвидатор не набирался до беспамятства, мы с ним разговаривали о нашей жизни в Украине, делились самыми сокровенными мыслями и переживаниями. Зачем я только рассказал ему, что родился семимесячным? Вот и получил «подарочек» от верного друга! А ведь если бы мать меня доносила, то, наверное, и не разродилась бы. Я и так родился с весом почти в четыре с половиной килограмма.
- А что это за кличка у Генчика? Ликвидатор! Это за его необычайные способности уничтожать в своей утробе огромное количество алкогольных напитков? - спросил я, пытаясь перевести разговор в менее грустное русло. Но тщетно.
- Это очень печальная история, - угрюмо молвил Степан. - Конечно, если верить рассказам Генчика. Как-то, в одну из бессонных ночей, он поведал мне историю своей жизни. Оказывается раньше он и капли спиртного в рот не брал! Окончив техникум, парень был призван в Советскую армию и служил в химических войсках. А после дембеля (Прим. Демобилизации) сразу же женился на хорошенькой девчонке со своего двора. Вскоре, на радость молодым супругам, у них родилась желанная дочь.
Жили они дружно и счастливо, но тут грянуло Чернобыльское лихо. Генчика, как резервиста, экстренно призвали на службу в армию и бросили на ликвидацию утечки радиации из аварийного реактора. Даже не знаю, сколько рентген «схватил» там несчастный горемыка. Но Гена страшно опасался, что, просвеченный мирным атомом, он станет полным импотентом, и молодая красавица-жена безжалостно его бросит. Тогда широко распространилось мнение, что красное вино защищает щитовидную железу и выводит последствия радиации из организма. Генчик со страстью неофита принялся бороться с пагубным влиянием облучения.
- Ты знаешь, что обозначает слово «неофит»? - несказанно удивился я.
- Да. Новообращённый. Хотя дословно это переводится с греческого языка как «новое растение», - без тени обиды ответил Степан. - Как-то мой учитель Аристарх Поликратович объяснял ученикам значение этого слова. Я почему-то запомнил. А Генчик, вернувшись через месяц домой, не прерывал антирадиационный лечебный процесс. А так как появились сложности в интимных отношениях с супругой, то начал постепенно наращивать лекарственную дозу. Привыкание наступило очень быстро. И постепенно любовь к красному вину заменила ему и семью, и любовь к жене, и привязанность к маленькой дочери. Через три года супруга родила ему мальчика, но ребёнок оказался не жизнеспособным и через месяц умер в реанимации. С горя Генчик запил ещё больше. Пропивал зарплату, начал выносить из дома ценные вещи. Несколько раз он кодировался, но через некоторое время «срывался» и снова принимался за старое. В конце концов, он допился до прободной язвы. Ведь из-за скудности средств начал пить не только алкогольный суррогат, но и одеколоны, лосьоны, эликсиры и прочую гадость.
Он чуть не истёк кровью, сидя на замызганной крышке унитаза. Жена в очередной раз сбежала с дочерью к своей маме, а в опустошённой квартире не было больше никого, кроме кота Васьки. Благо, что сосед алконавта в это время зашёл по надобности, за спичками. Генчик еле-еле добрёл до прихожей и из последних сил отворил входную дверь. К счастью, сосед оказался фельдшером и сразу сообразил, что к чему. Он тут же вызвал скорую помощь и тем спас Генчику его трижды никому не нужную жизнь. С колёс неотложки умирающего втащили прямо в операционную и безотлагательно сделали ему эрекцию желудка... Ой, Вася! ... Василий!! ... Что с тобой?!! ... Тебе что, плохо?!!         
Да! Мне было действительно плохо! Я всегда считал, что у меня здоровая психика и крепкие нервы. Казалось, что мне по плечу вынести неисчислимые трудности, невзгоды, горести и страдания. Но пережить «эрекцию желудка» было выше моих сил.
Неудержимый смех согнул меня пополам. Дыхание перехватило. Из глаз брызнули щедрые, обильные, как весенний ливень, слёзы. Казалось ещё немного, и я умру от катастрофической нехватки воздуха.
- Вася! Вася! - тряс меня за плечо склонившийся надо мною Степан. - Я сейчас вызову ambulancia! Ты только держись! - упрашивал меня мой друг, поспешно доставая из кармана мобильник.
- Не надо! - простонал я сквозь слёзы. - Кажется, острый кризис уже миновал!
Но очередной приступ истерического смеха заново потряс моё измученное судорогами тело. Степан недоумённо глядел на меня, почёсывая свой внушительный затылок.
- Э-э-э! Да ты ржёшь, как необъезженный жеребец из табуна племени сиу! – наконец-то понял причину моего критического состояния гигант и неожиданно разъярился: - Так что же такого ужасного я сызнова соизволил ляпнуть?!
- Извини, Стёпа! Это у меня нервное! - выдавил я из себя между жуткими припадками хохота.
- Нет-нет! - настаивал мой спутник. - Объясни мне доходчиво, что я такого опять «сморозил»?
- Понимаешь, дружище! – попытался я прояснить ситуацию, вытирая рукавом слёзы. - Похоже, Генчику сделали резекцию желудка. А эрекция - это немного из другой области медицины.
- И что же это такое? - подозрительно прищурился гигант.
- Это состояние необычайного душевного и физического подъёма, - выразительным и красноречивым жестом наглядно изобразил я.
- Ну, ты и загнул, Василий! - насмешливо фыркнул Степан. - Твоя теория в корне не верна! Мне эта резекция... тьфу ты, чёрт, ... эрекция автоматически по утрам без всяких душевных переживаний сама собой приходит. Спасу от неё нет!
- Если посмотреть на эту проблему с точки зрения инстинкта и условного рефлекса... - начал было разглагольствовать я, но гигант обиженно перебил мои поучения:
- Тебе хорошо рассуждать! Ты двадцать лет в медицине проработал! А я за всю жизнь всего лишь три раза медкомиссию проходил!
- Но я ведь работал специалистом по монтажу и наладке медтехники, я не ведущим хирургом гастроэнтерологом! - огрызнулся я.
- Всё равно! Считай, с самим Эскулапом дружил! - упорствовал мой оппонент. – И вообще, меня просто бесит это бездумное, заискивающее преклонение перед загнивающей западной буржуазной культурой! Загадили великий и могучий русский язык всякими вульгарными, корявыми и бранными иностранными словечками! Резекция! Да неужели для обозначения этого действия нельзя было использовать исконно русские понятие «усечение»?! Или «обрезание»?!
- Поосторожней, Стёпа! – сурово предупредил я новоиспеченного филолога. – Евреи и арабы могли бы воспринять обрезание желудка, как злую насмешку над их многовековыми религиозными традициями!
- А возьмем «эрекцию»! – пропустил мимо ушей мою реплику патриот чистоты русской речи. – Только враг и вредитель мог внести этот коварный «вирус» в обыденный разговорный язык?! Да если б это слово укоренилось в нашем языке повсеместно, то последствия могли бы быть попросту непредсказуемыми! Представь себе! Командир, во время боевой ночной тревоги, вместо команды «Подъем!» кричит: «Эрекция!» Во-первых, начальник невзначай язык может сломать, и подчиненные останутся без должного мудрого руководства! А во-вторых, еще неизвестно, каким образом бойцы стали бы выполнять эту довольно-таки неоднозначную команду! Соответственно, и боеспособность наших доблестных войск сразу бы существенно понизилась! Да мы могли бы тогда проиграть Великую Отечественную войну и очутиться под стальной пятой бездушного и жестокого поработителя!
- Только не стоит так преувеличивать, дружище! – попытался урезонить я брызгающего слюной оратора. – Я вот, например, с содроганием вспоминаю службу в учебном сержантском подразделении! Ты даже не представляешь, как мне хотелось набить старшине морду, когда после двух суток непрерывной муштры он командовал: «На вечернюю прогулку становись!» А ведь у курсантов перед отбоем буквально руки и ноги отваливались. А вот если бы он скомандовал: «На вечерний променад становись!», то ноги сами бы понесли нас из казармы на свежий, прохладный воздух.
- Вот из-за таких безродных космополитиков, как ты, мы и теряем нашу национальную славянскую самобытность, - печально вздохнул Степан.
- Вообще-то, безродными были космополиты, а не космополитики, - восстановил я историческую справедливость, но нарвался на бурную ответную реакцию патриота:
- Ты опять придираешься к моим словам?!
- Извини. Больше не буду, - смиренно сложив ладони перед грудью, пообещал я моему спутнику. И чтобы разрядить напряженность, тут же перевёл разговор в куда более безопасное прежнее русло:
- А как Ликвидатор попал в Португалию?
- Какой ликвидатор? А-а-а, да! - вспомнил Степан и, постепенно остывая, продолжил: - Два года после операции Генчик не пил, залечивая свой надорванный алкоголем желудок. Но благосостояние семьи было безнадёжно подорвано. К счастью, мир не без добрых людей. Друзья и родственники собрали и одолжили Геннадию деньги, чтоб он смог поехать на заработки заграницу. Ведь, по сути, он трудяга, и у него поистине золотые руки. В Чернигове всем своим знакомым в одиночку евроремонты в квартирах делал. И за умеренную плату! Он и каменщик, и плотник, и маляр, и штукатур. Да ещё Гена имел дарование настоящего дизайнера. Но здесь, в Португалии, жизнь его окончательно пошла под откос. Собственно говоря, конец этой гнетущей истории ты сам видел. Я где-то записал его черниговский адрес и телефон, но у меня рука не подымится сообщить его жене и дочери горькую правду.
- Конечно, Ликвидатору можно только посочувствовать, - осмелился я высказать мои личные соображения. – По существу, он оказался жертвой трагического стечения обстоятельств. Если бы не Чернобыльская катастрофа, то вполне вероятно, что жизнь Гены Иванченко сложилась бы совершенно по-иному. Но истинная ценность личности познается именно в самых тяжких, горестных и критических ситуациях. Да! Такие люди, как Ликвидатор, конечно, заслуживают нашего сожаления, но, увы, не достойны какого-либо уважения.
- А мы с тобой достойны уважения? – хмуро отреагировал на мои нравоучения Степан. – Ведь мы в трудную минуту бросили нашу Родину и отправились черт знает куда в поисках счастья, достатка и покоя. И оправдать нас куда сложнее, чем ту крысу, которая стибрила кусок завонявшейся говяжьей колбаски.
Давно мне уже не приходилось испытывать такого глубокого нервного потрясения. Меня буквально ошеломили горькие и проникновенные слова, казалось, грубого и не отесанного детины. А может, мой странный товарищ вовсе не так-то и прост, как чудиться с первого беглого взгляда?
Мне не ничего оставалось, как стыдливо потупить очи и следовать за посланным мне неотвратимым роком попутчиком. Мы шли, грустно понурив головы, погруженные в мрачные и скорбные думы. Скольких наших соотечественников с исковерканными, покалеченными судьбами нам довелось повстречать в далёкой и тихой Португалии! Но ведь не исключено, что и наши доли так же изломаны, изуродованы и изувечены. Вот только мы всуе бытия этого попросту не замечаем. Воистину, пути Господни неисповедимы!
Мы, молча, шли невесть куда, и Бог знает зачем. И только эхо наших тяжелых шагов гулко отражалось от стен узкой улочки древнего Порто.